Даниил Берг - Проект Каин. Адам

— Никаких комментариев.

— Но, судя по всему, это был военный врач. С каких пор вооруженные силы…

— Я сказал, никаких комментариев. Выключайте свою балалайку, — патрульный забрался на передней сиденье автомобиля и захлопнул дверь.

— Вот так вот, уважаемые зрители. Судя по всему, и задержанного, и пострадавших повезли под охраной представителей армии, вы сами все видели. Возможно, один из участников инцидента является кадровым военным. Смотрите новости на нашем канале. С вами был…

Аня убавила звук.

— Любопытно, — отец рассеяно провел исхудавшими пальцами по корешку книги, лежащей под рукой. Впрочем, он не выглядел особенно впечатленным, скорее уставшим.

— Кстати, Валь, помнишь, в больнице тоже было полно военных.

Она в ответ пожала плечами:

— Вроде бы видела несколько человек в форме, но не обратила особого внимания. Мысли, знаешь ли, были заняты несколько другим. Может они навещали сослуживцев: говорят, полно народу в городе отравилось неизвестно чем.

Отец рассеяно кивнул.

— Да-да. Аня, ты надолго приехала?

— Ой, пап, я еще не знаю. Я даже не сказала, что уехала, если честно, — только теперь она вспомнила, что улетела из города, никого не предупредив. — Наверное, пару деньков побуду, может быть и на дольше задержусь. Если вы не против.

— Конечно нет, дочка, — отец устало улыбнулся ей. На миг блеснули зубы, и Ане показалось, что они выпачканы в чем-то. Хотя вечерний свет, падающий из окна, не позволял быть уверенной в увиденном. Может, отец недавно поужинал, что ж такого?

— Так, Саш, тебе надо отдохнуть, — мать подошла к мужу и решительно отобрала книгу. — Ты перенервничал, ожидая Анечку, а доктор велел не волноваться. Так что давай, ложись.

— Слушаю и повинуюсь, моя госпожа, — сказал отец.

— Тебе что-нибудь принести?

— Нет-нет, ничего не надо.

— Папочка, ты и вправду выглядишь уставшим. Отдыхай, завтра поговорим, хорошо?

— Конечно, Аня, конечно. Я, пожалуй, в самом деле посплю, — он убрал руки под одеяло и Аня, непонятно почему, почувствовала мимолетное облегчение. — В мои годы болеть уже не так легко, как раньше.

— Спокойной ночи, пап, — Аня встала с его кровати, а потом нагнулась и поцеловала его в небритую щеку. Вблизи запах уксуса был отчетливей, и она поняла, что пахло вовсе не лекарствами, а его кожей.

Она отстранилась и сказала:

— Выздоравливай быстрей, папочка.

— Всенепременно, золотце, — она видела, что его глаза уже закрывались. Он почти дремал, и Аня снова удивилась тому, каким же истощенным выглядел отец. Наверное, похудел килограммов на десять, не меньше.

Выходя, Аня бросила на него последний взгляд, полный любви и нежности. А потом тихонько прикрыла за собой дверь, чтобы не разбудить уже начавшего посапывать отца.

— Выпьешь кофе? — спросила мать.

— Да, но лучше чаю, если можно, — ответила Аня. Господи, они говорили, как будто не стояли в коридоре квартиры, а находились на великосветском рауте у королевы Англии.

— Только я сначала умоюсь… Немного устала.

— Конечно, иди. Думаю, ты еще помнишь, где что находится?

Аня кивнула.

— Ну и хорошо. Я пока поставлю чайник.

Девушка зашла в ванную комнату, и устало оперлась на раковину. Весь день в волнении и беготне, но, слава Богу, с отцом все хорошо. Она взглянула на себя в зеркало и попыталась улыбнуться. А чего ты ожидала, дурочка? Что отец будет лежать, сложив на груди руки, а вокруг кровати будут стоять коллеги и родственники в черном? Очень смешно, просто обхохочешься, мадмуазель. Аня вздохнула и открыла кран. На самом деле очень не смешно: именно так она себе все и представляла. И сейчас, когда она увидела его, вполне здорового, только немного уставшего… только тогда она смогла убедить себя, что все в порядке.

Аня умылась, несколькими небрежными движениями поправила прическу и прошла на кухню. Мать стояла у стола и что-то резала. Тот же самый старый чайник, что и пять лет назад стоял на конфорке… Отец почему-то всегда был против кипячения воды в электрочайниках. Аня однажды пыталась убедить его, что это, по меньшей мере глупо и непрактично, но тот твердо стоял на своем. «Я никогда не буду пить чай из электрического чайника и никогда не стану есть всякую дерьмовую лапшу из остатков бумаги». Сказано это было не терпящим возражения тоном при матери, за что отец тотчас подвергся пятиминутной лекции о сквернословии в доме. Анна же, тогда пятнадцатилетний подросток, только смеялась, думая о том, что она бы могла и сама сказать что-нибудь похлеще (иногда и говорила, но только не в присутствии родителей, нет-нет). Сейчас же от этого воспоминания она только улыбнулась. Те хорошие времена закончились вместе с ее сообщением о том, что они скоро станут бабушкой и дедушкой. Бах, и все разлетелось на кусочки.