Даниил Берг - Проект Каин. Адам

Сергей застонал и попытался подняться, но с первого раза у него ничего не вышло, он только опять бухнулся на ушибленное плечо. Тупая боль немного привела его в чувство, и он, наконец, сообразил, где находится. Немного успокоившись, мужчина смог выпутаться из одеяла и снова улечься на диван. Мокрая от пота простыня неприятно холодила тело, но Сергей не обращал на это внимания. Теперь, когда он более менее успокоился, глаза видели знакомые очертания комнаты, кресло, тумбочку, телевизор… Тут он кое-что вспомнил, приподнялся на локте и стал шарить рукой по тумбочке, стоявшей у изголовья дивана. Да где же она, черт побери… Точно же ставил ее сюда. Наконец, пальцы нащупали немного влажный и еще прохладный стеклянный бок пивной бутылки, Сергей схватил ее и осушил в несколько больших глотков. Откинувшись на спину, он, отдуваясь, стал смотреть в потолок, на котором бледным пятном лежал лунный свет, падающий из окна.

В голове почти сразу же зашумело — в пятницу он весьма неплохо накушался на праздновании дня рождения Рыжего, так что бутылка пива, припасенная на опохмел, пришлась, что называется, «на старые дрожжи». Сердце гулко бухало в груди, хотя и не так, как в первые секунды пробуждения. Боже, ну и кошмар… все было настолько реалистично, что это даже немного пугало. Сергей нервно усмехнулся. Чего уж там, «немного»… Бред какой-то. Верка, старый дом, в котором он жил с родителями, почему-то Каин… Он поморщился, вспомнив жука. Приснится же такое…

Сергей закрыл глаза, снова засыпая, уплывая на мягкой, обволакивающей сознание алкогольной волне. В затуманенном сном и пивом мозгу без всякой видимой связи мелькали обрывки сна, работы, которую надо было сделать в понедельник и вчерашней пьянки. Через две минуты он спал.

Той ночью снов ему больше не снилось.

Васька чувствовал себя очень плохо.

Он лежал в темном, прохладном углу цеха, рядом с лужицей набежавшей дождевой воды. Бока тяжело вздымались и опадали, затрудненное дыхание с хрипом вырывалось из пасти пса. Собака посмотрела слезящимися глазами на воду, но пить больше не хотелось. К тому же он чувствовал неприятный запах, шедший от воды, влажный и горький. Никогда еще обоняние не было так обострено, как сейчас: Васька мог различить мельчайшие нюансы аромата. Нет, раньше он тоже все это мог, но сейчас запахи были более резкими и, можно сказать, болезненными. С каждым новых вздохом сотни ароматов проникали в утомленный мозг пса, заставляя его тихонько повизгивать, как щенка. Запах сырой земли, дождя, асфальта, щепы, мочи… Все это перемешивалось в диких пропорциях в отвратительную смесь, заставляя глаза слезиться. Но это было еще терпимо, не так уж страшно. Пес дрожал не только от сводящей с ума какофонии ароматов. Один запах, выделяющийся из всего многообразия пахнущих штук, был особенно силен и чрезвычайно отвратителен.

Васька почувствовал стыд (собаки тоже умеют стыдиться, и иногда показывают это лучше многих людей), потому что этот запах был хорошо знаком. Не то чтобы это был любимый аромат: иногда он был приятен, иногда нет. Как правило, запах состоял из сонма других, с одной общей, немного вонючей, надо признать, основой. Но в целом Васька любил, как пахли Люди: в конце концов, они в большинстве своем неплохо к нему относились. Сейчас же запах Человека, обостренный до предела, был не просто неприятен… он был мерзок.

Пес едва слышно завыл. Он боялся. Боялся того, что заболел, боялся всей этой вони, окружавшей его. Но больше всего боялся злости, которая проникала в него вместе с запахом. Он помнил, как Плохой Человек сунул ему кусок колбасы с выжигающей язык и желудок гадостью. До сих пор во рту оставался намек на этот жгущий вкус, почему-то смешанный с солоновато-кислым привкусом крови. Пес подозревал, что этот кусок был Плохой (иногда он подбирал Плохую еду у мусорных баков, отчего его потом несколько дней выворачивало наизнанку). А если кусок был Плохой, то можно заболеть.

Васька закрыл глаза и задремал. Вскоре он забылся тяжелым, без сновидений сном, словно провалился в черную яму, где иногда проскальзывали багровые пятна, которые почему-то хотелось укусить как можно сильнее, и лучше не один и не два раза. Лапы едва заметно подергивались во сне, из пасти иногда вырывалось низкое грудное рычание. Спустя примерно час десны пса стали кровоточить, и под мордой собралась маленькая лужица зараженной крови, в которой кишмя кишели микроскопические тела вируса.