Вероника Рот - Преданная

— Короче, дело совсем не в прощении, а в том, действительно ли мы подходим друг другу.

На обратном пути в Резиденцию я много размышляла. Вспоминала мать и отца, которые спорили чаще, чем любые другие родители из фракции альтруистов. Но всю свою жизнь они прожили вместе. Я стала сильной и уверенной. И Амар считает, что я смелая. Меня уважают, да и вообще я достойна любви.

— Что ты решила? — спрашивает Тобиас дрожащим голосом.

— А вот что: ты — единственный человек, достаточно толстокожий, чтобы выдержать мою колючесть.

— Я-то справлюсь, — произносит он подчеркнуто суровым тоном.

Я целую его, а он обнимает меня и притягивает к себе. Я приподнимаюсь на цыпочках, утыкаюсь лицом в его плечо и закрываю глаза, вдыхая его свежий запах — это аромат ветра.

Раньше я думала, что, когда люди влюбляются, время для них будто замирает. Но мне кажется, что все по-другому. Я люблю Тобиаса, поэтому и остаюсь рядом с ним. Каждый раз, когда мы ссоримся или лжем, обижаем друг друга или миримся, я снова и снова выбираю его, а он — меня.

Когда мои часы показывают ровно десять, я прихожу в офис Дэвида на свое первое заседание Совета. Дэвид как раз выезжает из дверей кабинета на инвалидной коляске. Он выглядит очень бледным, а под глазами у него — темные круги.

— Привет, Трис, — здоровается он. — Ты вовремя. Не терпится, да?

В моем теле до сих пор разлита тяжесть сыворотки правды. Кара, Калеб и Мэтью проверяют на мне действие своих разработок. Они пытаются создать новую мощную смесь. Она будет воздействовать на генетически чистых. Даже на тех, кто может ей противостоять. Стараясь не обращать внимания на неприятные ощущения, отвечаю:

— Конечно, мне безумно интересно. Вам помочь? У вас усталый вид.

— Да, пожалуйста.

Я берусь за ручки инвалидной коляски, чтобы сдвинуть ее с места. Дэвид вздыхает.

— Мне ведь не удается выспаться со времени нашего последнего кризиса. Трис, покатили здесь налево.

— О каком кризисе вы говорите?

— Скоро узнаешь, не будем спешить.

Толкаю его коляску по тусклым коридорам Терминала 5, как гласит вывеска на входе.

— Старое название, — поясняет мне Дэвид.

Здесь нет окон, ни единого намека на существование внешнего мира. Я буквально ощущаю паранойю, исходящую от стен, словно сам терминал ужасается любым чужим взглядам.

Рассматриваю руки Дэвида, сжимающие подлокотники. Ногти у него неровные, кожа вокруг — красная и воспаленная. Похоже, что он постоянно грызет ногти. Мои собственные пальцы когда-то выглядели подобным образом. В те времена мне часто снились кошмары о сыворотке, и даже днем не было покоя. Может, это последствия воспоминаний Дэвида о том уколе?

«Тебе на него наплевать» — напоминаю я себе. — Помни о том, что он сделал. И он может это повторить».

— Прибыли, — объявляет Дэвид.

Я толкаю коляску через открытые двойные двери. Остальные в сборе. Члены Совета сидят за столом, помешивая крошечными палочками кофе в кукольных чашечках. Большинство из них — весьма зрелые люди. Впрочем, есть и несколько молодых. Например, Зоя, которая смотрит на меня с вежливой, натянутой улыбкой.

— Итак, начнем, — говорит Дэвид, направляя коляску к столу переговоров.

Сажусь рядом с Зоей на один из стульев, расставленных вдоль стены. Ясно — нам не место за столом, рядом с важными шишками. Ладно, это даже к лучшему, значит, можно будет поспать, если станет скучно. Впрочем, если их новый кризис настолько серьезен, что Дэвид не спит, сомневаюсь, что я буду тут зевать.

— Вчера вечером мне позвонили наши переполошившиеся диспетчеры, — начинает Дэвид. — Похоже, что в Чикаго набирает силу новый конфликт. Люди, называющие себя верными, выступили против диктатуры бесфракционников. Они напали на оружейные склады. Но они не знают, что Эвелин Джонсон нашла новое оружие — сыворотку смерти, спрятанную в штаб-квартире эрудитов. Никто не может противостоять этой химии, даже дивергенты. Если верные атакуют руководство бесфракционников, то Эвелин Джонсон примет ответные меры. Последствия будут катастрофические, и число жертв неизмеримо возрастет.

Члены Совета разом начинают гомонить, я же изучаю пол.

— Успокойтесь, — произносит Дэвид. — Эксперименты окажутся под угрозой закрытия, если мы не сможем доказать нашему начальству, что способны их контролировать. Еще одна революция в Чикаго только укрепит их веру в то, что данное направление деятельности себя изжило. Но нам надо продолжать бороться с генетическими повреждениями.