Владимир Бойков - Затерянные в Чарусах

— Так ведь я вездеход угнал. Если бы вернулся, как пить дать, посадили бы. Он же много тысяч стоит.

— Про двигатель внутреннего сгорания что-нибудь знаешь? — спросил Валерий.

— Знаю. Карбюратор, цилиндр, поршень…

— И это все?..

— Свеча зажигания.

— А зачем она нужна?

Николай сморщился.

— Забыл я. Раньше помнил, а теперь запамятовал.

— Забыл, зачем нужна свеча зажигания?

— Ну не шофер я, не шофер.

Теперь удивился Валерий. Прокофий был невозмутим.

— Угнал я этот вездеход. По пьянке. Водить его умел. Да у нас каждый мальчишка успешно освоил это дело. Геологи-то три года в нашей деревне жили. Мы с этих вездеходов не вылезали.

— Угнал? — Прокофий полюбовался на отточенное лезвие топора.

— Самогонки напился. Сначала девчонок катал, а когда назад ехал, зацепил кого-то. Испугался. Понял, что тюрьма светит. Выпил еще бутылку со страха, да и погнал. Всю ночь гнал. Пока бензин не кончился. Очнулся вот здесь.

— И сколько же ты проехал?

— Да откуда мне знать. На спидометр не смотрел, не до этого было. На сколько бензина хватило, столько и проехал. Если бак целый был, так километров двести, наверное, а может и триста.

— В деревне той с кем жил?

— С маманей. Отец в город уехал. Прижился там с кем-то и не вернулся.

— Скотину держали? Овец, свиней.

— И овец и свиней. И корову.

— А кот у вас был?

— Кот? — Допрашиваемый вдруг насторожился. Он тряхнул головой, и пряди волос упали на глаза. Но Валерий видел: сделано это не случайно. Николай наблюдал за ними из-под косм.

— Не было у нас кота.

— А мыши?

— И мышей не было.

— Как не было? Они у всех бывают. Особенно если нет кота.

— Ну, может, и были. Помню я, что ли все. Сколько лет прошло.

— Да как это про мышей можно забыть? — удивился Прокофий. — Они же такие вкусные, особенно с грибами.

— Вкусные? Что-то не помню я, чтобы мы мышей ели. Путаешь ты что-то. — Николай оттопырил губы, как будто пытаясь вспомнить.

— Нет, не деревенский ты парень. И говор у тебя не деревенский…

— «Каждый мальчишка успешно освоил это дело», — произнес Валерий, чеканя слова. — Ни один деревенский так не скажет…

— Вот-вот, — обрадовался поддержке Прокофий. — Да, парень. Не похож ты на шофера. Разговариваешь, как городской. Руки у тебя гладкие. Подозреваю, что тем хирургом был ты, а вовсе не Аркадий Аркадьевич и производство «барсучьего сала» наладил вовсе не он.

— Ерунда, какая, — шмыгнул носом Николай. — Я бы до такого вовек не додумался.

— Именем Сталина, признавайся! — прохрипел бывший чекист.

— В чем?!

— Кто ты?!

Валерий проснулся. Было еще совсем темно. Ноги мерзли, и он подпихнул к ним побольше сухого мха. «А ведь действительно говор у него не деревенский», — подумал и вновь задремал.

Утром на своем островке он обнаружил камень. Одна его сторона была покрыта зеленовато бурым мхом. Валерий перекусил, потом достал кружку. Принес немного воды. Опустил в нее компас. «Что это? Мох должен быть с северной стороны. А компас? Острие на север, ушко на юг. Но это неправильно! Получается, что направление, которое он считал югом, на самом деле… Но на севере нет дорог на сотни километров!». — Он обошел камень. Опять опустил компас в воду. Теперь стрелка повернулась наоборот, вернее так, как надо. Что за чертовщина? Валерий прошелся по острову. Все правильно. Опять вернулся к камню. Никаких аномалий. Он пошел вперед и даже не стал выливать воду из кружки. Так и шел, неся свой компас в руке. Стрелка больше не баловала. Примерно в полдень пошел дождь. Идти стало тяжелее, но к вечеру он опять набрел на островок суши. Обрадовался. Старое кострище. Значит люди уже где-то рядом. Во всяком случае, в пределах досягаемости. Еще один день и он выйдет на «материк». Но вдруг ему бросилась в глаза… куча мха. Обмирая от страха, повернулся и увидел в сторонке тот самый валун. Получается, он потратил целый день и пришел к месту, где ночевал вчера? Дрожащими руками Валерий достал из кармашка свой компас, опустил пробку в лужицу у камня. Игла качнулась влево, вправо и начала медленно вращаться…

«Боже, Боже», — в ужасе повторял Валерий, тупо глядя в лужу. Поплавок неожиданно поплыл в сторону, а в воде появилось лицо деда Сома.

— Иголку мою стырил! — скрипуче и грозно произнес дед. — Вот этого я тебе никогда не прощу.

Валерий хотел обернуться, но, кажется, его кто-то ударил по голове и он потерял сознание.

Очнулся уже в деревне. В чьем-то дворе. Вокруг стояла толпа. Герасим и Прошка пинали его ногами. Сом бил палкой. Не больно. Палка была сухой и легкой, и деда это чрезвычайно сердило. Он аж синел, намахиваясь изо всей силы, а удара не получалось.