Андрей Шитяков - Асет, Дочь неба, царица Та-Кем

В последний раз на Асет взглянули добрые и печальные глаза исполина, но сейчас в них появилась искра надежды. Хранитель пошёл прочь, сотрясая землю. Асет увидела, что фигура гиганта не только огромна, но и по-своему грациозна. Вдали она заметила нескольких представителей его рода.

Внезапно Асет крикнула: «Хранитель!» Гигант поднял шею, но не обернулся, в голове Асет послышалось его гортанное «Да!» Она поняла, что кричать необязательно, что Великий поймёт её и без слов, но, всё же прошептала вслед: «Спасибо, о, Великий Длинношеий Крокодил! Я сделаю всё, как ты сказал! Твой мир прекрасен. Я хотела бы увидеть его в сиянии Ра!» Гигант продолжил свой путь, но остановился, когда Асет подумала: «Я назову нашего сына Хору — что значит камень, что обозначает также высоту неба, во имя и вечную славу твоего камня, Хранитель, который вернёт мне любимого и подарит жизнь нашему сыну, дарованному нам Небом!»

Гигант издал свой долгий трубный звук и удалился. Асет спрятала камень под платье на груди. Храмовый кот не боялся присутствия Великого, чувствуя Силу, несмотря на его размер, он так и продолжал сидеть рядом. Звёзды начали меркнуть. Начинался рассвет. Для Асет он начинался новой надеждой.

Кот вытянулся и притёрся к лицу Асет, в глаза попали шерстинки. Она закрыла глаза и провела по ним ладонью, чтобы стереть нежную шерсть, щекотавшую лицо как перо. Снова подул горячий ветер. Асет открыла глаза.

Величественных деревьев не было. Не было странной травы, — Асет почувствовала под собой прохладу остывшего за ночь песка. Над пустыней начинался рассвет. Это был её мир.

Асет посмотрела на горизонт, где сияла рассветная корона Ра и повернулась в обратном направлении. Она отёрла песком спёкшуюся кровь, чтобы свет Ра не обжигал её руку, встала и пошла на вечерний свет Ра, к Великой реке, прижимая левой рукой камень, который был для неё самым драгоценным, к сердцу. А если… Если она уронит его в Реку? Асет оторвала большой кусок ткани снизу платья, положила камень в самую середину, собрала края и привязала к поясу из золотой ткани. Вскоре Асет увидела финиковую пальму. Песок под ногами сменялся сухой, растрескавшейся землёй — значит путь к великому Хапи не долог.

Ра уже был высоко на небосклоне, когда Асет увидела заросли тростника и папируса. Её радости не было предела. Она шла по заболоченной земле, жидкая грязь хлюпала под её ногами.

Тень Асет уже была не так длинна, когда вдалеке она увидела Реку. Вода Хапи сверкала и искрилась, отражая утренние лучи.

Три колесницы мчались по пустыне. Посвящённый Маат-Хотп ехал впереди, правой рукой держа поводья, подняв левую высоко над головой. На левой ладони сверкал шар света, освещавший путь.

— Стойте! — Приказал Маат-Хотп, увидев павшую лошадь, терзаемую нечистыми гиенами, которых он разогнал, пустив шар света, и тут же возжёг в руке другой. — Я что-то чувствую. Жрец и охранники Сета сошли с колесниц и направились к останкам лошади.

— Смотрите! — сказал охранник — Её не задрал лев или леопард, и она не пала! — указывая на раздробленную голову — Такую рану мог нанести только человек!

— Человек? — язвительно сказал Жрец — дикарь, а вот и его каменный топор! Да гиены ещё не успели поработать — видите кусок мяса срезан со спины, срезан неровно, видно, нож тоже был каменным.

— Значит лошадь укусила кобра или она сломала ногу, и дикари прикончили её. Прикончили, отведали свежей конины, да и поскакали дальше — явно лошадь у них была не одна! — сказал охранник.

— Ты прав, воин! Нам нечего здесь искать. По колесницам! Проверим пути, ведущие к морю Себека!

Жрец и воины заняли свои места и колесницы умчались в ночь, когда свет в руке Жреца удалился настолько, что стал невидим, гиены вернулись к туше и продолжили пиршество.

Колесницы ехали на утренний свет Ра уже достаточно долго, когда Маат-Хотп снова выкрикнул:

— Стойте! Колесницы вновь остановились.

— Ты что-то увидел, о, Посвящённый? — спросил воин.

— Нет. Я не увидел. Я не увидел кострища возле убитой лошади — и как я мог упустить из виду такое! С неё срезали лучший кусок мяса — явно, чтобы съесть — изжарить и съесть, так как и дикари не едят мясо сырым! Возвращаемся! Быстрее, возвращаемся! — Кони заржали, когда колесничие натянули поводья, разворачиваясь. Стегая лошадей поводьями, рассекая до крови их крупы, колесничие правили обратно так быстро, что колесницы, казалось, летели над пустыней, в свечении огненного шара в руке жреца.