Артур Дойль - Возлюбленная из Страны Снов [Забытые истории о привидениях и духах]

— Вы совершенно уверены, что не причините мне никакого вреда? — спросила она все еще с сомнением на лице. — Я не вижу вокруг ни кинжалов, ни каких-либо орудий пытки, но вы все же можете… мой отец всегда сам поджаривает своих пленников. Мне никогда не нравилась эта мысль, — добавила она извиняющимся тоном, — но он говорит, что это делается во славу Божию, поэтому я думаю, что, вероятно, так и нужно. А вы тоже их жарите?

— Конечно, нет! — воскликнул я, возмущенный.

— Вы имеете совершенно обиженный вид. Аббат Зельтцена также постоянно жарит их, и я уверена, что отец мой всегда прав… исключая…

Она покраснела и глаза ее опустились.

— Исключая?.. — спросил я.

Она вздохнула и робко взглянула на меня из-под длинных ресниц.

— Исключая того… что он не позволил мне выйти замуж за моего бедного дорогого Максимилиана, — прошептала она. — Но, конечно, он был беден… Почему это мужчины всегда бедны, когда они симпатичны?

— Вы его очень любили?

— Очень, — ответила она, словно раздумывая. — Вы его знаете?

— Нет.

— Мой отец изгнал его из Такселя. Вы не знаете, где он теперь?

Я подумал, затем пришел к заключению, что это обстоятельство мне совершенно не известно.

— Нет, принцесса.

Она вздохнула и окинула комнату глазами.

— Вы, по-видимому, очень мало знаете. А теперь вы можете позвать моих камер-фрейлин.

— Ваших камер-фрейлин, — ответил я смело, — здесь нет. Вы одни, отданы под мое покровительство, пока вы не поправитесь совершенно, принцесса. Вы также не должны покидать этой комнаты. Я принесу вам подходящей пищи, теплых одеял, и вы должны остаться здесь.

Она задорно посмотрела на меня, но мой властный вид покорил ее сопротивление.

— Я полагаю, что вы врач, — заметила она с некоторым неудовольствием. — Помните, я не стану глотать ничего противного. И если я должна оставаться здесь, мне нужно какое-нибудь развлечение. Принесите мне лютню и спойте мне что-нибудь, если умеете. Или позовите миннезингера; полагаю, вы это можете сделать?

— Нет, это совершенно невозможно!

Она пожала плечами и вздрогнула от отвращения под своей серебряной парчой.

— Вы очень странный человек. Но вы мне все-таки нравитесь. Вы мне принесете лютню?

— Попытаюсь, принцесса.

И я покинул ее.

Замок был очень молчалив, когда я спускался с большой лестницы, и, по-видимому, никто в нем не двигался. Я направился в столовую. Стол был накрыт для обеда, и серебро и хрусталь оживляли всю комнату и украшали мрачные стены, откуда из своих золотых рам смотрели чуждые мертвые лица с глазами, которые, казалось, видели не настоящее, а прошедшее. Я оглянулся кругом, отыскивая слуг, но их нигде не было видно. Я с раздражением потянул за шнурок звонка, — никто не ответил. Заинтригованный и чрезвычайно недовольный этой необычайной невнимательностью, я вышел из комнаты, желая отыскать хоть кого-нибудь, и в коридоре встретил Макса.

Лицо его было страшно бледно, и глаза словно хотели выскочить из головы. Он протянул одну дрожащую руку и дотронулся до моего плеча; это движение, по-видимому, успокоило его.

— Это ты? — спросил он, задыхаясь. — Действительно ли это ты, Эбергарт?

— Ну, конечно! Кем бы я мог быть иным?

Но он не слышал меня.

— Слава Богу, что ты вышел живым из этой комнаты, Эбергарт! — воскликнул он, начиная сильно дрожать. — Ты видел ее, ты видел ее, Серебряную Даму?

— Да, — сказал я смело. — Я ее видел. Это одна из моих прабабок. Я часто вижу ее. Дорогой мой Макс, ты должен превозмочь эту смешную нервность, — я ведь говорил тебе, что здесь куча всяких привидений. Они, так сказать, друзья семьи. Я чувствовал бы себя очень одиноким, если бы от времени до времени не видел некоторых из них. Серебряная Дама — очень веселое привидение. Я представлю тебя ей, если желаешь.

Я никогда не забуду ужаса и упрека, отразившегося на его лице. Он приблизился и пристально посмотрел мне в глаза.

— Как ты можешь говорить так?

Я видел, что взял не тот тон по отношению к нему. Взяв под руку, я отвел его обратно в столовую.

— Слушай, Макс, — начал я серьезно, — я, право, очень огорчен, что ты был так напуган, но если ты поднимешь такую историю, все мои слуги разбегутся, а у меня нет ни малейшей склонности к домашним работам. Ради меня, постарайся обратить все это в шутку и иди. обедать.

Он покачал головой.

— Я не могу обратить этого в шутку, Эбергарт.

— В таком случае, заешь свой испуг, запей его или вообще сделай что-нибудь разумное.