Роберт Блох - Кушетка

— В суде?

Он попытался улыбнуться, но ему это не удалось.

— Разве ты не знала? Это называется неумышленным убийством. Мистер Лэнгтон, который привел меня к доктору Янцу, — это офицер, освободивший меня досрочно.

Теперь он мог смотреть на нее.

— Так что ты говоришь с преступником.

— Ты стараешься напугать меня.

— Наверное.

— Ну, напрасно. Ты думаешь, что я не смогу понять?

— Сможешь ли?

Он снова отвернулся.

— Ты представляешь, что это такое — потерять любимого человека, сидеть взаперти, бояться говорить об этом, бояться даже думать об этом?

— Доктор Янц сумеет тебе помочь.

— Уже две недели как помогает.

Чарльз помолчал.

— И ты тоже.

Терри подошла к нему.

— Я сожалею о прошлом вечере.

— Ты тут ни при чем, я не должен был приставать к тебе.

— Но ведь ничего плохого не случилось, — она старалась говорить непринужденно. — Конечно, я весь день не знала, который час...

— Ах, да, я сломал твои часы... Хорошо, что напомнила.

Он достал из кармана маленький предмет, завернутый в папиросную бумагу.

— Вот.

— Только не говори, что ювелир уже починил их.

Терри развернула пакет.

— Чарльз, это же не мои часы!

Она держала в руках серебряные часики в форме сердца.

— Ну да. Я же говорил, что у меня для тебя сюрприз.

Он взял ее за запястье.

— Ну-ка, попробуем надеть.

Браслет обернулся вокруг запястья и защелкнулся.

— Каково?

— Прекрасно! — кивнула она, улыбаясь.

— Эти я обещаю не ломать.

Терри глубоко вздохнула.

— Тебе и не понадобится.

Внизу, на Фривее, крутили баранку однорукие шоферы, медленно ехали мрачные старики, шарахались с полосы слепые матери семейств. Громыхали грузовики „элефантин”, кашляли и рычали „ягуары”.

Где-то далеко-далеко злобно таращилась горгулья.

Но Терри не слышала шума Фривея; она слышала биение двух сердец — своего и Чарльза...

7

Слоун, вошедший в кабинет около десяти часов вечера, был опрятен и подтянут. Седые волосы ежиком, четкие, как нарисованные, усы над улыбающимися губами. Он благосклонно принял чашку кофе: один кусочек сахара, пожалуйста.

Но вскоре чашка опустела, усы обвисли, скисла улыбка. Слоун беспокойно ерзал на стуле, стрелки его брюк увядали вместе с энтузиазмом.

— Мне самому не по душе долгие заседания, — сказал Боннер.

Слоун подавил зевок.

Боннер взглянул на него, потом на стенные часы.

— Почта полночь.

Он перевел взгляд на Крицмана, сидевшего за столом напротив.

— Если вас интересует мое мнение, то мы напрасно теряем время.

Теперь Слоун позволил себе зевнуть.

— Хотите сказать — рабочий день окончен?

Крицман оттолкнул от себя пепельницу.

— Полагаю, так.

Он медленно поднялся и пошел к двери. Слоун — следом за ним.

И тут зазвонил телефон.

Боннер машинально потянулся к трубке, потом заколебался. Двое уходящих обернулись.

Слоун сказал:

— Вот оно. У телефонной компании приказ — не пропускать никаких других звонков.

Крицман в три шага очутился возле телефона.

— Подождите, — сказал Слоун. — Телефонистка на коммутаторе должна его задержать, помните?

— А если он повесит трубку?

Слоун сделал нетерпеливый жест.

— Снимите ее. Но постарайтесь, чтобы он говорил подольше.

Крицман поднял трубку.

— Отдел убийств. Говорит лейтенант Крицман.

Боннер и Слоун глазами задавали вопросы. Крицман игнорировал их.

— Извините... говорите громче... Не могу расслышать... Нет, не слышно, очень плохая связь...

Голос его сник, и он положил трубку. Затем резко обернулся.

— Бесполезно, он повесил трубку.

— Плохо, что связь барахлила, — пробурчал Боннер.

— Это лишь трюк. Я слышал, что он сказал. Отлично слышал.

Из хмурого лейтенант превратился в мрачного.

— Он собирается убить снова. Он позвонит завтра и скажет точное время.

— Тогда мы будем готовы засечь его, — пробормотал Слоун.

— Да? — Крицман слегка поморщился. — Иногда я думаю, что мой старик был прав.

— В чем? — спросил Боннер.

— Когда я поступал в полицию, он сказал, что я спятил. Поймать убийцу — нелегкое дело, зато находить тела жертв гораздо проще. Ему представлялось, что для меня лучший способ преуспеть — это стать распорядителем на похоронах.

— Так почему же ты не стал?

Крицман пожал плечами.

— Распорядитель похорон не может курить на службе, — ответил он.

8

Утренняя газета упала на коврик у входной двери и развернулась. Ланселот подошел к ней и фыркнул, демонстрируя таким образом отношение всех горожан к местной прессе.