Ксения Сергеева - Ткач

— Но ты сам говорил…

— Что я еще увижу его. Поэтому я должен отправиться на поиски, увидеть брата, поговорить с ним. Что-то подсказывает мне, что это единственно верный путь.

— Уж не Фирлит ли это «что-то»?

— Нет. Мы много говорили с ним, но он никогда не настаивал на том, что Фин должен быть найден. Тем более, всем прекрасно известно, что след его стерся уже очень давно.

— И как же ты собираешь найти его?

— Мы — две половинки ореха. Мы не можем потеряться, скрыться друг от друга.

— Он жив?

— Конечно.

— Что я могу сделать для вас?

— Просто будь, — Сид улыбнулся еще шире. — А с остальным мы как-нибудь разберемся.

Анта провела пальцами по седым прядям сына, склонила голову набок и еще долго смотрела в зеленые глаза, такие родные и в то же время незнакомые, со взглядом далеким, мудрым и чистым. Только ей было ведомо, как же хотелось увидеть глаза Фина, голубые, как у того, кто навсегда был для нее потерян…

Сборы не были долгими. Всё, что необходимо Сиду в путешествии, было в нем самом. Тилл оставалась на попечении Анты, которая вопреки всем опасениям Фирлита не возненавидела девочку, а наоборот еще сильнее привязалась к ней, словно отдавая ей ту любовь, что оставалась еще нерастраченной. Илттин приняла отъезд Сида спокойно, она сосредоточенно смотрела вслед веренице кораблей, уводящей ее мужа в неизвестность, до тех пор, пока она не исчезла из виду, а затем повернулась к Ицце:

— Ты расскажешь мне еще одну историю?

— Прямо сейчас, юная госпожа?

— Да.

— Тогда идемте, на ветру не так приятно слушать, как в тепле у камина. Согласны?

— Согласна.

Ицца поклонился Анте и увел Тилл вглубь замка. В последнее время советник и Илттин много времени проводили вместе. Он рассказывал восторженной слушательнице истории Саосса, сказки, легенды, предания, песни, искусно вплетая в повествование и мудрость, которая была столь необходима той, кем станет Илттин, когда ее супруг вернется. В том, что Сид вернется, Ицца не сомневался. Саосс не сможет существовать без владыки, но и владыка не сможет жить без своей страны, без занесенной снегами долины, заключенной в кольцо гор, без замка, столь похожего в своих очертаниях на скальный отрост, без жены, душа которой подобна шелку.

Анта еще долго стояла на лестнице, Фирлит не решался оставить ее одну. Профиль женщины остро вычерчивался ночным мраком, серебро волос чуть поглаживал ветер.

— Он вернется.

— Да, вернется. Однажды он уже ушел и вернулся совсем другим. Что он принесет теперь?

— Не ты ли говорила, Сиятельная, что будущее не должно нас тревожить, потому что еще не наступило да и не наступит никогда?..

— Не наступит, но новый день всегда приходит.

— И к тебе он придет.

— Ты так искренне веришь в это, — Анта повернулась к Хранителю Чести. — Ты чего-то ждешь?

— Нет…

— Тогда проводи меня до моих покоев, а потом ступай. Ты всегда был отличным поэтом, вот и будь им, пока учитель и пророк в тебе дремлют.

— Что желает получить Сиятельная Анта по завершению моей работы?

— Ничего. Разве что… новый рассвет.

Александра озабоченно следила за показателями. Сердце билось слабо, но уверенно. Быть может, пора? Она в который раз за последние полчаса вздохнула, взглянув на мальчика. Бледный, худенький, почти прозрачный ребенок в отделении реанимации был одним из самых сложных пациентов педиатрии больницы.

Александра прикусила губу, сдерживая слезы отчаяния. Он не просто спал, маленький организм боролся — боролся ли? — с комой. Уже не один год. Уже не один год Александра приходила сюда каждый день в надежде увидеть симптомы улучшения состояния. И ничего. Словно не проводилось лечения, словно не вводились препарат за препаратом, словно операция, проводимая лучшими хирургами, не изменила вообще ничего. Учебник сказал бы ей, что это невозможно: всё сделано верно, чисто, быстро, на совесть. Только она больше не верила учебникам. С тех самых пор, как мальчик с черепно-мозговой травмой поступил в её отделение.

Иногда она даже представляла себе, как это произошло. Бездомный мальчишка бредет вдоль улицы, а сытые его ровесники издеваются над ним, вертят педали блестящих велосипедиков и гнусаво смеются. Ему всё равно, что они говорят, он только хочет, чтобы они поскорее упустили его из виду. Наверное, ему казалось, что есть некое колдовство, позволяющее видеть его только детям: взрослые не желали обращать внимание на бродяжку. А дети… Он боялся их. Убегал. Слишком слаб, чтобы драться. А может, и боль ему безразлична, а нужен только мир и чашка чая в мороз? Александра не знала, но каждый раз ее начинало лихорадить, когда она представляла свалку из злобных подростков, избивающих того, кто просто на них не похож… Несколько часов мальчик без имени, страховки, даты рождения пролежал в переулке, прежде чем его заметила полиция и доставила в больницу. Позднее продавец магазина неподалеку рассказал о том, что случилось, но тогда всё внимание и силы врачей были направлены на то, чтобы спасти и без травм покалеченную жизнь.