Стивен Кинг: Книги Бахмана

— Ладно, — кивнула миссис Андервуд. — Неплохо. Но это еще не все, не так ли? Не все. Кто хочет уточнить?

Я поднял руку, но она вызвала Билли Сэйера.

— Восемь плюс восемь, — пролепетал он.

— Объясните.

— Я хотел сказать, это может быть… — Билли запнулся и провел пальцем по надписи на парте (некий Томми сообщал, что сидел здесь в 1973 году). — Видите ли, если вы сложите восемь и восемь, то…

— Одолжить вам мою математическую энциклопедию? — с улыбкой спросила миссис Андервуд. У меня заныл живот, завтрак пришел в движение, поэтому какое-то время я смотрел на бельчонка. Улыбка миссис Андервуд напомнила мне акулу в «Челюстях».

Кэрол Гранджер подняла руку. Миссис Андервуд кивнула.

— Не хочет ли он сказать, что восемь плюс восемь также обеспечит выполнение написанного на доске равенства?

— Я не знаю, что он хочет сказать, — ответила миссис Андервуд.

Общий смех.

— Можно ли другими способами обеспечить это равенство, мисс Гранджер?

Кэрол уже начала отвечать, когда ожил аппарат внутренней связи:

— Чарлза Декера к директору. Чарлза Декера. Благодарю за внимание.

Я посмотрел на миссис Андервуд, та кивнула. Живот схватило сильнее. Я встал и вышел из класса. Когда я уходил, бельчонок все резвился в траве.

Едва я миновал полкоридора, мне почудились шаги нагоняющей меня миссис Андервуд, ее поднятые руки напоминали когтистые лапы, рот изогнулся в хищной акульей улыбке. Нам не нужны такие, как ты… Таким, как ты, самое место в Гринмэнтле… или в исправительном учреждении для подростков… или в закрытой клинике для психически больных преступников… так убирайся отсюда! Убирайся! Убирайся!

Я повернулся, схватившись за задний карман, в котором уже не лежал разводной ключ, и завтрак превратился в огненный шар, обжигающий внутренности. Но я не испугался, тем более что в коридоре ее не было. Я прочитал слишком много книг.

Я завернул в туалет, отлить и съесть несколько крекеров «Ритц». Я всегда ношу с собой пакетик с крекерами. Если желудок не в порядке, крекеры могут творить чудеса. Сотни тысяч беременных женщин не могут ошибаться. Я думал о Сандре Кросс, которая ответила правильно, но не поставила точку в дискуссии. Я думал о том, как она теряла пуговицы. Она их всегда теряла, с блузок, юбок, а один раз, когда на школьном вечере я пригласил ее на танец, пуговица отскочила от ее «Вранглеров» и джинсы едва не свалились с бедер. «Молния» расстегнулась наполовину, явив в треугольнике трусики, прежде чем она сообразила, что к чему. Туго обтягивающие тело, белые, без единого пятнышка. Идеально чистые. Они облегали низ живота, и в такт движениям ее тела на них появлялись и расправлялись складки… пока она не заметила непорядок в одежде и не унеслась в женский туалет. Оставив меня с воспоминаниями об Идеальных Трусиках. Сандра была Хорошей Девушкой. Если я не знал этого раньше, то понял тогда, потому что все Хорошие Девушки носят белые трусики. Впрочем, других в Плейсервилле, штат Мэн, и быть не могло.

Но тут подкрался мистер Денвер, вытесняя Сандру с ее Незапятнанными трусиками. Работу мозга невозможно остановить: чертовы колесики крутятся и крутятся. При этом я искренне симпатизировал Сэнди, хотя ей и не дано понять, что такое квадратное уравнение. Если мистер Денвер и мистер Грейс решили отправить меня в Гринмэнтл, я, возможно, уже никогда не увижу Сэнди. Плохо, конечно.

Я поднялся, сбросил крошки в унитаз, спустил воду. Туалеты в средних школах все одинаковые. Когда спускаешь воду, кажется, что взлетает «Боинг-747». До чего же я не любил нажимать на рукоятку бачка. Тут уж не оставалось ни малейших сомнений, что в соседнем классе все слышат шум бегущей воды и думают: вот и еще один облегчился. Мне-то всегда казалось, что этим делом — когда я был маленький, мама настаивала, чтобы я называл сие лимонад и шоколад, — человеку надлежит заниматься в полном одиночестве. А туалет должен быть чем-то вроде исповедальни. Но в жизни, к сожалению, все по-другому. Нельзя даже высморкаться так, чтобы никто об этом не узнал. Кто-то обязательно узнает, кто-то обязательно будет подсматривать. А таким людям, как мистер Денвер и мистер Грейс, за это даже платят.

К тому времени дверь туалета закрылась за мной, и я вновь очутился в коридоре. Огляделся. Тишину нарушало только мерное сонное гудение. Сие означало, что на дворе по-прежнему среда, утро среды, десять минут десятого, и все обречены целый день барахтаться в липкой паутине Обязательного Обучения.