Евгений Щукин - Тропинкой человека

Я теперь мог много больше, чем несколькими днями ранее: быстрее бегал; выше прыгал; выросли реакция, сила. Вот только думал с прежней скоростью, а порой и вовсе тупел, отступая пред животными инстинктами.

Мне было мало крови. Я хотел еще.

Давно уже допила свой час и ушла делать уроки Надя, а я, застыв у плиты, все так же размышлял над своим бедственным положением.

Проще всего — признаться родителям. Меня возьмут под свое крылышко ученые; создадут для объекта изучения все условия. Мама с папой будут рассказывать знакомым байки про то, что я заболел или куда-то срочно уехал… Нет, не пойдет: в местах не столь отдаленных сидят люди с более правдоподобным бредом.

Тогда — можно просто «заболеть»: не спать ночью; лежать камнем днем; отказываться от пищи — и пить только сырую кровь.

Ага, тогда меня точно заберут! Врачи, знаете ли, придерживаются традиционных взглядов.

В последний раз помешав суп, я выключил плиту.

На цыпочках прокрался к вешалке. Натянул куртку, ботинки. Посмотрел вокруг.

Так, ключи взял… Куртку одел… Шапка! Нахлобучив ее на голову, я тихонько приоткрыл дверь, выскользнул наружу. Стараясь не шуметь, закрыл квартиру и побежал по ступенькам вниз.

Похоже, судьба оставляет мне только один выход: лгать, изворачиваться, снова лгать. И все это по одной простой причине: самая невероятная ложь будет звучать более весомо, чем правда.

Мне придется с этим смириться, но лишь на какое-то время — убийцей я не стану никогда!

Отворив дверь подъезда, я шагнул в ночь.

Первая же «399»-ая маршрутка, повинуясь требовательному взмаху моей руки, послушно остановилась рядом, после чего смиренно повезла нового пассажира на Левый берег.

Этому пассажиру до того хотелось впиться зубами в чью-нибудь шею, что, будь водитель один, его непременно постигла бы незавидная участь. Жажда крови напрочь вышибла из моей головы все высокие идеалы.

Но, к счастью, пассажиров в маршрутке хватало и последние из них вышли только на остановке «12 микрорайон», не совсем там, где надо, но — уже практически у цели. В числе покидающих салон пассажиров был и я: слишком заманчивым оказалось искушение.

Мне оставалось преодолеть четыре-пять остановок. Их я предпочел проехать на автобусе — в это время суток в автобусах полно народу.

Угу, решил. Знаете, как надо мучить голодную кошку? Положить перед ней кусок — нет, двадцать кусков — колбасы различного сорта и сказать: «Нельзя-я-я!». В роли кошки неожиданно выступил я. Только ей, по крайней мере, мешают. Так что — при первом же удобном случае я покинул этот ад на колесах, покинул — и мирно затрусил по тротуару. Цель приблизилась на одну остановку.

Мой путь лежал в сторону автовокзала, а, точнее, к расположенной близ него больнице. В такую даль я забрался не случайно: в этой же больнице располагался городской пункт переливания крови; а там, где есть такой пункт, всегда есть запасы… ну, не будем о вкусном.

Редкие парочки, наслаждающиеся возможностью пообщаться друг с другом, испуганно шарахались к краю тротуара, как только в темноте обрисовывались черты стремительно бегущего субъекта. Ничего удивительного в моем спринте не было: субъект хотел кушать и делал все возможное, чтобы как можно скорее отдалиться от вероятной пищи. Я даже пошел на ускорение, мчась со скоростью, доступной разве что олимпийскому чемпиону.

Вот так — для них же стараешься, а тебе вдогонку такие нехорошие слова летят! Обидно…

Может вернуться, прокусить кому-нибудь глотку, чтобы не зря ругались?

Ой, так я до больницы не доберусь. Надо что-то делать.

«Настоящий полководец не тот, кто всегда прав, а тот, кто без нужды в драку не ввязывается!» — приободренный этой, без сомнения, блестящей мыслью, я решил забыть недавно услышанные реплики и — гордый как морковка — продолжил свой путь к больнице.

Я бежал, наслаждаясь великолепной работой своего тела. Ноги с легкостью несли меня вперед без каких-либо признаков утомления. Равномерно поднималась и опускалась грудная клетка; дыхание оставалось таким же размеренным, как и раньше.

В порыве восторженных чувств я высоко подпрыгнул, делая сальто. Но — то ли мышцы мои оказались более сильными, чем я думал, то ли чего-то не учел с непривычки, — словом, я, совершив более одного оборота, с размаху плюхнулся физиономией о дорогу. Тротуар, больно ушибленный моим носом, протяжно застонал. Потом выяснилось, что я ему подпеваю.

Я зашевелился. Отодрал свое лицо от асфальта, встал на колени. Прислушался к себе, выискивая повреждения. Немного болела голова, но это дискомфортное ощущение быстро уходило, терялось: нечему там болеть — кость одна.