Джек Лондон: Планшетка

— А как же вы говорили, что Долли никогда не встает на дыбы, никогда не горячится? — спросил он, когда кровь с лица была смыта и успокоились его нервы и сердце.

— Я поражена, — ответила Льют, — я не могу понять, что произошло. С ней ни разу в жизни не было ничего похожего на сегодняшний припадок. И к тому же все животные вас любят. Значит, причина не в этом. Мы всегда называли Долли «детской лошадью». Я начала ездить на ней маленькой девочкой, и до сегодняшнего дня…

— Ну, сегодня она была чем угодно, но не «детской лошадью», — прервал ее Крис. — Она была настоящим дьяволом. Она старалась ударить меня о деревья, разбить мою голову о камни. Она мчалась в ужасной чаще, через огромные камни, намеренно выбирая самый опасный путь. Вы видели, как она продиралась сквозь кустарники? Видели ее прыжки?

Льют кивнула.

— Но откуда она научилась этим диким прыжкам? — спрашивала в недоумении Льют. — Она никогда не прыгала так, никогда.

Он пожал плечами:

— Может быть, возвращение полузабытого инстинкта… а может быть, какой-нибудь ушиб, укус.

Девушка решительно встала.

— Я пойду осмотрю ее, — сказала она.

Она вернулась к лошадям и тщательно осмотрела Долли, но не нашла ничего подозрительного. Она осмотрела копыта, ноги, голову, рот, все тело. Сняла седло и тщательно искала следы укуса змеи или оставшееся жало пчелы или мухи, но не нашла ничего.

— Очевидно, это было что-то чисто субъективное, что-то в самой лошади, — сказал Крис.

— Наваждение, — пошутила Льют.

Они посмеялись над этой мыслью: оба были детьми двадцатого столетия, с ясным умом, и предрассудки, конечно, были смешны им.

— Злой дух, — засмеялся Крис. — Но что же я совершил злого и за что я должен быть наказан?

— Вы слишком много думаете о себе, сэр, — сказала Льют. — Все зло в Долли. Очевидно, ей что-то привиделось, а вы подвернулись случайно. Точно так же в это время могли оказаться на ее спине я, тетя Милдред или еще кто-нибудь.

Продолжая разговаривать, она подошла к лошади и стала укорачивать стремена.

— Что вы делаете? — спросил Крис.

— Я поеду на Долли.

— Нет, вы этого не сделаете, — проговорил он. — Это было бы плохим воспитанием для лошади. Я непременно должен поехать на ней.

Но теперь это была слабая и покорная лошадь. После перенесенного припадка бешенства она покорно подчинялась седоку, время от времени нервно вздрагивая.

— Я чувствую себя совершенно разбитой и хочу только книжку стихов и гамак, — сказала Льют, когда они приехали в лагерь.

Это был летний лагерь, раскинутый уставшими от городской жизни людьми среди высоких хвойных деревьев, через которые яркое летнее солнце бросало золотые лучи. Вдали от главного лагеря стояли палатка-кухня и палатки для прислуги, а между ними большая столовая под открытым небом. Это была площадка, окруженная высокими деревьями, листья которых задумчиво шептали о чем-то.

— Бедная Долли, она совсем больна, — сказала Льют вечером, после того как она и Крис еще раз осмотрели лошадь. — Но вы, к счастью, не получили серьезных повреждений, Крис. И этого уже достаточно для одной маленькой женщины, чтобы быть благодарной судьбе. Я думала, что знаю, но в действительности узнала только сегодня, как много вы значите для меня.

— Мои мысли были с вами, — ответил Крис и почувствовал легкое пожатие руки, которая лежала в его руке.

Льют приблизила свое лицо к его лицу, и губы их встретились.

— Покойной ночи, — сказала она.

— Милая, милая Льют, — произнес он нежно и ласково, когда она исчезла в тени.

— Кто поедет сегодня за почтой? — раздался женский голос из-за деревьев.

Льют закрыла книгу, которую читала, и вздохнула.

— Мы сегодня не поедем верхом, — ответила она.

— Поручите мне — я поеду, — предложил Крис. — Вы оставайтесь здесь, а я съезжу и вернусь очень скоро.

Она покачала головой.

— Ну, кто же поедет за почтой? — снова раздался голос.

— Где Мартин? — крикнула Льют в ответ.

— Я не знаю, — отозвался голос из-за деревьев. — Я думаю, что Роберт послал его куда-нибудь, а впрочем, не знаю наверное. Но здесь никого не осталось, кроме Криса и тебя. Поезжайте; после поездки пообедаете с аппетитом, а то ты лежишь в гамаке целый день. Дяде Роберту нужно привезти газеты.

— Ну, хорошо, тетя, мы едем! — крикнула Льют, выпрыгивая из гамака.

Через несколько минут, в костюмах для верховой езды, они оседлали лошадей и поехали по большой дороге, залитой полуденным солнцем. На перекрестке они свернули к городку Глен-Эллен. Городок спал под солнцем, и сонный почтмейстер с трудом раскрыл глаза, чтобы собрать им пакет писем и газет.