Фриза - Дом в огне

— Господи! — она резко села, ощутив, как мокрая от пота простынь под спиной начинает замерзать — Стой! Остановись! Тот человек…

Француженка огляделась, ища глазами подававшего воду и тут же зажмурилась. В проёме двери, опираясь на косяк плечом, стоял обгоревший мужчина. Мёртвая кожа полностью слилась с остатками некогда белого смокинга. Светлые от рождения волосы теперь свернулись черными запёкшимися кольцами вокруг головы. Пахло жареным.

— Нет!

Киви попыталась встать, но Жак уплотнился и прибавил в весе, мёртвой хваткой удерживая на простынях. Она кричала так громко как могла, но курет не отвечал. При свете свечей, его труп начал заваливаться вперёд. Слипшаяся с поверхностью стены кожа порвалась. Тело человека рухнуло на раскалённый пол лицом вниз.

— Иисусе!

Жак резким движением заставил её отвести взгляд и лечь на подушку. Твёрдая как кирпич.

— Жак, Жак, прошу…

Хватка слегка ослабла. Киви воспользовалась этим и попыталась сползти с кровати, но только прошлась пальцами по полу, как была отдёрнута назад. Черный сгусток обвился вокруг её ладони, приглушая боль. Голова Киви разрывалась на части от резких спадов температуры.

Как бы почувствовав это, черный человек положил свою ладонь её на лоб и надавил. Француженка начала погружаться в небытие. Ещё немного… совсем чуть-чуть и…

— Жак?

Сильные холодные руки, тёмной дымкой обвились вокруг талии Киви. Девушка протёрла глаза и свесила ноги на пол. Новый день.

— Я помыться хочу.

Он проводил её до порога и отпустил. Француженка залезла в бак и откинув голову к солнцу, задремала. Ей снился отец. На этот раз она увидела его лицо, но почему-то ужасно бледное, с зеленоватой кожей. Она спросила, что с ним, на что отец покачал головой и снова принялся писать. Так бывало с ним. Вдохновение. Он брался за первый попавшийся листок бумаги и от руки начинал лихорадочно строчить то, что приходило на голову. Иногда это пугало Киви. Таким торопливым и целенаправленным она видела отца только за книгами…

Девушку пробудил тихий свист со стороны поля. Моментально проснувшись. Киви наспех вытерлась собственным платьем и вбежала в дом. Встретили её всё те же прохладные объятья. Изловчившись, Киви вытащила пачку печенья из пакета и села на кровать. Есть хотелось ужасно.

— А ты не хочешь?

Черная голова повернулась в сторону. Нет, значит нет.

Похрустев печеньем, Киви рухнула на кровать. Жак опустился рядом на пол, положив руки ей на живот. Он дышал морозом.

Шли дни. Ночи становились жарче. Немыслимая духота вернулась в поле. Вода в баке едва держалась до полудня. Посаженные плоды вымерли, к крыльцу подступала трава.

Каждое утро Киви просыпалась от скрипа внутренней двери и болезненного чувства, что ей больше нечем дышать — Жак покидал окрестности её кровати и шёл в гостиную. Француженка подолгу валялась на жёстких простынях, но смена температуры брала своё и девушка шла мыться. Жак ждал её за открытой входной дверью, а если день был ветреный и Киви оставляла жилище закрытым, смотрел в окно. С того самого дня, как исчез курет, чёрный человек вёл себя спокойно и не пытался намеренно испугать. Всегда был на виду, предупредителен и сравнительно заботлив. Ведь она не просила оставаться у её постели ночью. А он не только наблюдал как она насыпает, но и обдавал её блаженным холодком. Поэтому вполне очевидно, что здравый смысл взял верх над страхом и в определенный момент Киви начала общаться с привидением, как общалась бы с любым обычным человеком.

Они играли в шахматы. Почти целый день и Жак всегда выигрывал.

Она перечитывала вслух книги отца. Сосед слушал внимательно.

Вместе они лепили снеговиков, превращая воду в лёд. Правда, изваяния таяли уже под утро, но процесс всегда завораживал Киви. Казалось, что Жак был чем-то неземным, так легко ему подчинялась стихия воды. Он мог создавать её из ничего, превращать в лёд или снег. Почему же не выберется дома? Там слишком жарко? Но ведь рядом океан, есть север, где ему явно будет лучше, чем здесь. Почему он не мог выйти? Вопросов было слишком много, а задавать их Киви не спешила. Судя по всему Жак умел читать мысли и если сам не развил в её интерес к его сути, то вряд ли вообще стоило о ней упоминать.

Пару раз сосед напоминал Киви, что может издавать звуки. Завывать и хныкать. К счастью, по-настоящему Жак больше не плакал, лишь всхлипывал в особенно солнечные дни, когда девушка лежала на крыльце слишком долго.