Либба Брэй - Прекрасное далеко

— Скажи ей! — верещит Шарлотта. — Скажи ей, что розы сделали! Это ты заставила их так сделать!

Мы с самым невинным видом улыбаемся миссис Уортон, но улыбка Энн — самая широкая.

— Помилуй, Лотти, о чем это ты? — с озабоченным и сочувственным видом спрашивает Энн.

Шарлотта в бешенстве.

— Она заставила розы летать! Она заставила их колоть меня! Она заставила розы летать, да!

— Бог мой, да как бы я могла такое сделать? — мягко удивляется Энн.

— Ты ведьма! И вы обе тоже! Обе!

Гости хихикают, миссис Уортон полна досады.

— Шарлотта! Что за выдумки! Ты ведь знаешь, что папа не любит, когда говорят неправду!

— Это не выдумка! Они это сделали! Сделали!

Энн прикрывает глаза, наводя последние чары.

— Ох, милая, — говорит она, всматриваясь в личико Шарлотты, — что это за точечки?

Действительно, на лице ребенка выступают красные пятнышки, хотя это всего лишь иллюзия.

— Эй, да это сыпь! — восклицает какой-то джентльмен.

— Ох… ох, боже… — выдыхает миссис Уортон.

По толпе гостей пробегает волнение. У них сразу пропадает желание находиться в этом саду. И хотя миссис Уортон изо всех сил пытается спасти свой прием, она теряет власть над ситуацией. Женщины цепляются за рукава мужей, заставляя их поскорее распрощаться с хозяевами.

А потом начинается дождь, хотя Энн, Фелисити и я не имеем к этому никакого отношения. Оркестр сразу же умолкает. Один за другим подкатывают экипажи. Гости рассеиваются, а детей мистер Уортон поспешно уводит в детскую. Мы остаемся одни, и это настоящее блаженство.

— Ох, мне хочется снова и снова переживать это мгновение! — восклицает Энн, когда мы укрываемся от дождя под перголой, густо увитой виноградными лозами.

— Ведьмы! — говорит Фелисити, подражая интонациям Шарлотты, и мы хихикаем, прикрывшись ладонями.

— Но тем не менее, — напоминает Энн с сочувственной ноткой в голосе, — она всего лишь ребенок.

— Нет, — возражаю я. — Она — демон, весьма умно замаскировавшийся под ребенка. И ее мамаша полностью заслужила такое дитя.

Энн некоторое время обдумывает мои слова.

— Верно. Но что, если мать ей поверит?

Фелисити разрывает пополам какую-то травинку.

— Никто не слушает детей, даже когда они говорят чистую правду, — с горечью произносит она.

Прибывает наконец доктор и объявляет свой диагноз: ветряная оспа. Поскольку Энн ею не болела, доктор распоряжается удалить ее от детей и вообще из дома на три недели. Миссис Найтуинг соглашается приютить Энн, пока опасность не исчезнет, мы помогаем подруге собраться и через несколько минут уже сидим в карете.

Миссис Уортон энергично протестует против отъезда Энн.

— Да неужели она не может остаться? — повторяет она, пока чемодан Энн прикрепляют к задку кареты.

— Нет, не может! — решительно отвечает доктор. — Если она подхватит ветрянку, последствия могут быть слишком серьезными.

— Но как же я со всем справлюсь? — ноет миссис Уортон.

— Идемте, миссис Уортон, — говорит ей мистер Уортон. — У нас есть няня, а наша Энни вернется через какие-то три недели. Ведь так, мисс Брэдшоу?

— Да вы и заметить не успеете, что я уезжала, — отвечает Энн, и я уверена, что она искренне наслаждается, произнося эти слова.

Энн возвращается в школу Спенс, и ее радостно приветствуют младшие девочки, шумно требуя внимания. Теперь, когда она уже не ученица, девочки находят ее весьма экзотичной и интересной особой. И неважно, что она отсутствовала всего несколько недель и жила при этом в загородном доме, — для них Энн теперь воплощение настоящей леди. Бригид обещает в честь ее возвращения приготовить сладкий пудинг с изюмом, и когда мы вечером устраиваемся в шатре Фелисити у камина, все выглядит так, словно мы никогда и не разлучались, а путешествие Энн в дом ее родни было просто дурным сном.

Только Сесили, Элизабет и Марта держатся поодаль, но Энн, похоже, это совершенно не волнует. Мы рассказываем ей обо всем — о визите к доктору Ван Рипплю, о грифельной доске, о том, что мисс Мак-Клити и Фоулсон строят планы возвращения себе силы. Картик. Эта часть истории вызывает у меня грусть. Единственное, в чем я не признаюсь подругам — в том, что общалась с Цирцеей, потому что знаю: они этого не поймут. Я и сама с трудом это понимаю.

— Итак, — говорит Энн, выслушав все, — мы теперь знаем, что Вильгельмину предал кто-то, кому она полностью доверяла, кто-то, знакомый ей со времен учебы в школе Спенс.

Фелисити раскусывает шоколадку.