Инна Александрова - Колдунья

– Скажи мне, Эдвард, – говорила Кэрри, глядя ему в глаза, – сколько нам ещё придётся ждать? Ты же знаешь, как я люблю тебя, – так зачем откладывать свадьбу? Сейчас я начинаю думать, что это всё – обман, и ты не хочешь жениться на мне.

– Не надо, Кэтрин, не говори так. Мы поженимся в будущем месяце, как и хотели. Завтра утром ты отправишь в ваш замок письмо; на свадьбу приедут все твои родные, и тогда…

– Нет, – быстро сказала Кэрри, побледнев. – Я этого не хочу.

– Но почему? Разве тебе не хотелось бы, чтобы твои родители были на нашей свадьбе? Я уверен, они не будут против. Так зачем же тогда…

– Эдвард, – сказала Кэрри, несколько секунд помедлившая с ответом, – ты можешь пообещать мне, что, если свадьба всё же состоится, всё будет так, как я хочу? Ты обещаешь не спрашивать меня ни о чём, даже если моя просьба покажется тебе странной?

– Обещаю, – ответил Эдвард, с недоумением глядя на свою кузину.

– Я хочу, чтобы о нашей свадьбе не знал никто, – ни мои, ни твои родные не должны узнать эту тайну. Мы обвенчаемся ночью, в церкви святого Антония; человек, которому я доверяю, отвезёт нас туда. После свадьбы я должна буду ехать домой; ты вернёшься в замок Дарквилл и там будешь ждать. Не ищи меня, не пиши мне никаких писем, иначе ты меня погубишь. Я сама дам тебе о себе знать. Это случится довольно скоро.

«Через несколько дней после свадьбы, – думала она, – сэр Альфред примет яд и умрёт; Эдвард унаследует его состояние, и тогда я смогу вернуться назад.»

– Когда я вернусь, – продолжала Кэрри вслух, – мы вместе уедем из Дарквилл-холла. Мне всё равно, куда, – только бы уехать подальше от этих мест. Не спрашивай меня, почему. Я знаю, ты тоже этого хочешь. Тебе не хотелось бы жить под одной крышей со своим отцом. Но сэр Альфред не вечен. Когда-нибудь придёт и его час. Когда твой отец умрёт, ты унаследуешь всё его состояние. Ты станешь богатым, Эдвард. Почему ты так смотришь на меня?

Поражённый тем, что услышал, Эдвард молчал, не в силах произнести ни слова. Поймав его взгляд, Кэрри долго и пристально смотрела ему в лицо, как будто принуждая ответить так, как хочется ей. Эдварду стало жутко, когда он увидел её глаза, – огромные, тёмные, горящие жёлтым огнём, – и он отвернулся, не выдержав этого взгляда.

– Ну же, Эдвард! Скажи хоть что-нибудь. Во имя нашей любви, скажи, что ты согласен, скажи, что увезёшь меня отсюда.

– Я не знаю, – неуверенно проговорил Эдвард. – Я люблю тебя, Кэтрин, это правда, но ты говоришь такие странные вещи. Почему после свадьбы мы должны бежать неизвестно куда? Неужели нельзя быть счастливыми здесь, в Дарквилл-холле?

– Ты дал обещание не спрашивать меня ни о чём и уже нарушаешь его. Скажи только – да или нет; если да, то через неделю, в этот же час, мы станем мужем и женой; если нет – между нами всё кончено.

– Хорошо, я согласен, – ответил наконец Эдвард, беря её за руку. – Я так люблю тебя, Кэтрин, что сделаю всё, что ты скажешь.

– Эдвард, любимый! – воскликнула Кэрри, как будто в порыве благодарности бросаясь ему на шею.

Сейчас она не чувствовала к нему ни ненависти, ни любви; в глубине души ей было жаль слабохарактерного юношу, ставшего жертвой обмана. Но любовь и жалость – разные чувства; Кэрри не собиралась отступать от выполнения своего плана. Вздохнув, она продолжала играть свою роль.

– Слышишь, – начинается ещё один танец, – сказала Кэрри, поднимаясь со скамейки. – Я должна идти, иначе нас будут искать. Посиди здесь ещё несколько минут, чтобы гости не видели, что мы возвращаемся вместе. Я побуду немного в гостиной, а потом поднимусь к Агнесс. Надеюсь, мне удастся уговорить её отложить свадьбу…

И, оставив Эдварда одного, она убежала туда, где слышалась музыка и виднелись освещённые окна замка Дарквилл.

Кэрри недолго оставалась в гостиной. Бал подходил к концу, и гости начали расходиться. Подождав, пока сэр Альфред и леди Элис исчезнут за дверью, она проскользнула на лестницу и неслышно вошла в комнату Агнесс. Девушка неподвижно лежала на высоких подушках и, казалось, спала, опустив ресницы на глаза.

– Агнесс… – негромко сказала Кэрри.

– Это ты, Кэтрин? – тотчас же отозвалась она, с трудом поворачивая голову. – Мне плохо видно. Разве сейчас ночь?

Между тем в комнате было светло, и Кэрри сказала в испуге:

– Агнесс, тебе плохо? У тебя что-нибудь болит?

– Нет, ничего. Только кружится голова. Но в чём дело, Кэтрин? Ты хотела о чём-то спросить?

Осторожно, чтобы не потревожить больную, Кэрри присела на край кровати.