Анастасия Карабанова: Тетрадь с обидами

Однажды мальчик Костя, живший в соседней комнате и имевший привычку разговаривать во сне, открыл Полине тайну про себя: для того, чтобы уснуть, ему приходилось сочинять легенды. Стоило маме выключить свет, он укрывался одеялом с головой и представлял, что прячется в пещере: снаружи бушует тропическая гроза, кругом раскинулись дикие джунгли, и только хищные глаза птиц сверкают в листве.

Когда же Костя заболевал — что случалось довольно часто — он укутывался в плед и целыми днями лежал в постели, воображая себя колдуном, сторожащим древнюю библиотеку.

Полина с мамой снимали одну из трёх комнат в старой квартирке на пересечении улиц Олимпийской и Речной. Почему Речная имела такое название, никто не знал — река находилась на другом конце города, где поднималось в небо серое дыхание заводских труб. Поля была там раз или два в жизни, когда мама еще работала на проходной. Она наблюдала за машинами — большими и не очень — которые выезжали с промзоны и сворачивали на трассу. Ей было любопытно, куда это они так спешат и почему дорога, ведущая прочь из города, такая ровная.

В реку поблизости сбрасывались отходы, но Полина об том не знала. Ей казалось, что можно лечь на воду, раскинуть руки и уснуть в ожидании, что поток унесет тебя неведомо куда.

Последняя остановка на выезде из города называлась «Полевая», и Полине казалось, что дальше начинается мир, где никаких остановок нет.

Квартира была разделена на Земли, и у каждой Земли был свой правитель. Комната, которая находилась через стенку от полининой, была «дружественным государством»: долгое время там жили две студентки, которые помогали ей с уроками. Когда они съехали, власть над страной захватил одинокий старик — он был настолько худым и бледным, что казалось, будто по коридору движется не человек, а тень, состоящая из сигаретного дыма, запаха сала, спирта и чего-то еще. Он ходил в дырявой майке, имел привычку курить в уборной и засыпать под звуки телевизора. Полина просыпалась от его криков по ночам, слушала его неразборчивую болтовню на кухне, находила окурки там, где он сидел, стоял, ходил. При нём комната превратилась в «пустыню», с удушливым ветром, скорпионами и колючими растениями по углам.

Всякий раз, когда старик выходил из запоя, он принимался усердно читать. И не какую-нибудь дешевую литературу — это всегда были серьезные и сложные книги, бог весть откуда у него взявшиеся. Он словно бы каждый раз начинал мыслить и жить заново, говорил себе: «теперь я стану жить по-новому, буду думать, буду читать». Кажется, у него были дети. Он часто разговаривал с ними, когда думал, что соседи уже спят. Без конца извинялся и что-то обещал перед тем, как опустить лохматую голову на липкую скатерть кухонного стола.

Окно в комнате Полины выходило на парк аттракционов, сверкающий огнями, точно огромный круизный лайнер посреди города. На этом же окне стоял единственный цветок, который они с мамой неделями забывали поливать. Когда Поля обнаруживала его увядшим, она в отчаянии заливала горшок до краёв и просила у цветка прощения.

Женщина, которая сдавала комнаты в квартире на пересечении улиц Олимпийской и Речной, приходила в последний день месяца, каждый раз в одно и то же время, после шестичасовых новостей. Несмотря на регулярность, ее приход всегда был неожиданным. Ей было около сорока, она любила лакированную обувь и фразу «таким образом». График своих посещений она нарушила только однажды — когда пропал старик. Тогда хозяйка явилась в квартиру в сопровождении двух мужчин, резкая, быстрая, собранная. Полина наблюдала, как они спешно выносят вещи пустынника из комнаты, как рассматривают их и распределяют в две стопки по одним только им ведомым признакам. Когда всё было закончено, хозяйка о чём-то долго и шёпотом разговаривала с полининой мамой, а потом скрылась — вместе с лакированными туфлями, вещами и мужчинами. Поля спросила у мамы, куда подевался их сосед, и услышала, что он вернулся в семью, к тем самым детям, с которыми разговаривал по ночам на кухне. Полина обрадовалась — но не за старика-пустынника, а своей возможности подумать о хорошем.

Вскоре в «пустыне» поселилась молодая пара. Они появлялись дома поздними вечерами, полные красоты, любви и пьяной радости. Поля присматривалась к ним, украдкой ловила их взгляды, обрывки разговоров, а по ночам прислушивалась к звукам в соседней комнате. От того, что она слышала, у нее замирало сердце, а руки крепко сжимали подушку — Полина представляла, что обнимает возлюбленного. В то время ее стали одолевать неясные мысли: глядя на мальчиков в школьных коридорах, она мечтала, чтобы все они разом влюбились в нее. Если же она видела на улице парочку, то невольно представляла их вместе, и от таких мыслей ей становилось неловко и смешно.