Джон Бойн - Здесь обитают призраки

— Но ты ведь сказала, что королева скончалась не здесь? — заметила я.

— Я веду речь не о королеве, — отмахнулась она, словно сочла мое возражение решительно несуразным. — Итак, о чем мы сегодня поговорим, Элайза Кейн? О короле Георге II? Или отправимся в глубь веков? Скажем, к Ланкастерам и Йоркам, раз уж я о них вспомнила?

— Еще дальше, — сказала я, открыв учебник и пролистав до намеченной главы. В классной комнате слегка засквозило, и я пожалела, что не прихватила теплый кардиган; впрочем, мне не хотелось его искать, бродя по пустому дому, мимо комнаты, где пускали кровь бедняжке Каролине Ансбахской. — Я предполагала, что мы начнем с пленения Эдмунда Тюдора [23] Эдмунд Тюдор, 1-й граф Ричмонд (ок. 1430–1456) — незаконнорожденный сын Оуэна Тюдора и французской принцессы Екатерины Валуа. Участвовал в Войне Алой и Белой розы на стороне Ланкастеров, был захвачен в плен Уильямом Гербертом, сторонником Йорков, и умер от бубонной чумы; спустя три месяца после его смерти родился его сын Генрих VII, будущий король Англии, основатель династии Тюдоров. и корней сей победоносной, однако кровавой династии.

Я глянула в окно и вздохнула. Пока я не смотрела, кто-то из детей написал нечто на затуманенном стекле. Нечто столь вульгарное, что я не пожелала лишний раз привлекать к надписи их внимание.

По воскресеньям мы с детьми посещали службы в деревенской церкви, и в первые недели, входя и шагая по проходу к семейной скамье у алтаря, я ощущала себя отчасти зверем в зоосаде. Все прихожане до единого эдаким ужасно ненавязчивым манером поворачивали головы, дабы создать впечатление, будто в действительности ни один не смотрит, и, однако, взгляды прожигали меня насквозь. Поначалу я полагала, что рассматривают они нарядно одетых детей, но постепенно заподозрила, что их больше интересует моя персона, — прежде не изведанное мною ощущение, ибо я не привыкла к тому, что на меня оборачиваются.

Меж этих бестревожных каменных стен душа моя воспаряла вместе с хором, почти незримым на галерее над дверьми, и я трепетно предвкушала воскресные утра и утешение, что дарила мне служба. Преподобный Диаконз читал вдумчивые проповеди; в отличие от проповедей, что мне доводилось слышать в Лондоне, слова его не создавали впечатления, будто он всякий раз заново переваривает и срыгивает их для очередной паствы, — впрочем, был он человеком молодым и призвание свое выполнял с воодушевлением. Когда он заговаривал о доброте и любви к ближнему, мысли мои нередко устремлялись к папеньке, и подчас нелегко бывало с собою совладать. Я прижилась в Норфолке — во всяком случае, так мнилось мне, — но внезапность моего отбытия из Лондона вскоре после скоропостижной папенькиной кончины разодрала мои чувства в клочья; ныне же, когда жизнь успокоилась, в одиночестве или в церкви помыслами я все чаще льнула к моему родителю. Я скучала по нему ужасно, вот в чем вся правда. Я скучала по нашим беседам; я скучала даже по насекомым книгам и сокрушалась, что ни одной не оставила на память, а отправила их все мистеру Хестону в Британский музей. «Я всегда стану о тебе заботиться, — сказал папенька по моем возвращении из Корнуолла. — Ничего плохого с тобою не случится». Но кто же позаботится обо мне теперь, когда он скончался? Кто защитит меня? Кто не допустит, чтобы со мною случилось дурное?

После одной необычайно трогательной гомилии, готовая разрыдаться при воспоминании о нашей с папенькой счастливой жизни, я сказала детям, что хочу побыть в церкви и помолиться в одиночестве, и мы уговорились спустя несколько минут встретиться возле деревенского насоса у обочины дороги, что вела обратно в Годлин-холл. Прихожане, по обыкновению, разошлись, и я опустилась на колени, закрыв лицо руками, и вознесла Господу молитву о том, чтобы папенькина душа обрела покойное пристанище, и о том, чтобы папенька приглядывал за мною и защищал меня по-прежнему. Вновь подняв голову, я заметила, что плачу, а преподобный Диаконз, к моему смущению, убирает с алтаря реликвии и смотрит на меня. Я села на скамью, а он приблизился и выдавил улыбку.

— С вами все благополучно? — спросил он.

— Все хорошо, благодарю вас, — отвечала я, слегка покраснев. — Я должна просить у вас прощения, я не имела в виду столь глупо себя вести.

Он качнул головой и сел на скамью впереди, развернувшись ко мне. Лицо у него было доброе, и это мне понравилось.

— Вам не за что просить прощения, — пожал плечами он. — Вы мисс Кейн, да?