Джон Бойн - Здесь обитают призраки

Я сошла из вагона и огляделась. В густом сером тумане ничего не было видно, однако другие пассажиры куда-то шли, и я, решив, что отыщу выход, если последую за ними, тоже зашагала; позади загрохотали двери вагонов, и свисток сигнальщика оповестил об отправлении поезда в обратный путь. Кто-то пробежал мимо, торопясь успеть в вагон, и, вероятно, не разглядев меня в тумане, одна женщина столкнулась со мною, выбив чемодан у меня из рук и уронив свой багаж.

— Прошу прощения, — сказала она, явно не слишком сожалея, но я не очень обиделась: ясно ведь, что она боится опоздать на поезд. Я подняла ее саквояж и протянула ей; на темно-бурой коже саквояжа я заметила красную монограмму. «ХБ». Я вгляделась пристальнее, не понимая, отчего инициалы эти мне знакомы. И в этот миг я поймала ее взгляд — она как будто знала меня, в глазах ее читалось понимание и жалость мешалась с сожалением; затем она вырвала у меня из рук саквояж, тряхнула головой и кинулась к вагону, растворившись в тумане.

Я застыла, пораженная ее грубостью, и тут сообразила, отчего мне знакомы инициалы «ХБ». Нет, это нелепый вздор. Совпадение, не более того. В Англии полно людей с такими инициалами.

Развернувшись, я поняла, что несколько заблудилась. Я пошла туда, где рассчитывала отыскать выход, но поблизости никакие пассажиры не садились в поезд и не высаживались, и затруднительно было понять, в нужном ли направлении я иду. Слева, предвкушая возвращение в Лондон, все громче пыхтел поезд; справа пролегала вторая железнодорожная колея, и по ней с грохотом приближался другой состав. Или это позади меня? Понять не представлялось возможным. Я снова повернулась и ахнула — куда же теперь? Со всех сторон грохотало. Я попыталась отыскать дорогу ощупью, но рука ничего не узнавала. Вокруг всё громче гомонили, мимо с чемоданами и саквояжами неслись люди — как они видят, куда идти, если я и собственной ладони в тумане разглядеть не могу? Я так не волновалась с того дня на кладбище, паника охватила меня, великий страх и злое предчувствие; мне почудилось, что я, если сейчас же не зашагаю решительно вперед, останусь на этом перроне навеки, ослепшая, не в силах вздохнуть, и проживу здесь весь остаток дней своих. Набравшись храбрости, я сдвинула правую ногу, шагнула, и тут оглушительный свисток второго поезда заверещал истошным воплем, и, к ужасу своему, я почувствовала, как чьи-то руки резко толкают меня в спину, — я пошатнулась, едва не нырнула вперед, но тут третья рука схватила меня за локоть, отдернула, я споткнулась, затем выпрямилась; я стояла у какой-то стены, туман почти тотчас слегка рассеялся, и я разглядела человека, который так бесцеремонно меня оттащил.

— Боже правый, мисс, — сказал он, и я различила его лицо, доброе и с тонкими чертами; он носил весьма изысканные очки. — Вы что, вокруг себя не смотрите? — спросил он. — Вы же чуть под поезд не угодили. Едва не погибли.

Я растерянно воззрилась на него, потом оглянулась — туда, где я стояла прежде, и в самом деле со скрежетом подкатывал второй поезд. Еще один шаг — и я бы упала под колеса, где мне и настал бы конец. От одной мысли у меня подкосились ноги.

— Я не хотела… — начала я.

— Еще секунда — и вы очутились бы на рельсах.

— Меня толкнули, — сказала я, глядя ему в лицо. — Чьи-то руки. Я почувствовала.

— Маловероятно, — возразил он. — Я все видел. Я заметил, куда вы шли. У вас за спиной никого не было.

— Но я почувствовала, — не отступала я. Оглядев перрон, я сглотнула и снова повернулась к моему спасителю: — Я почувствовала!

— У вас просто шок, — сказал он, явно не поверив и сочтя меня истеричкой. — Дать вам что-нибудь от нервов? Я, изволите ли видеть, врач. Может, сладкого чаю? Здесь есть чайная — ничего особенного, разумеется, но…

— Нет, благодарю вас. — Я постаралась взять себя в руки. По видимости, он прав, решила я. Если он смотрел, а у меня за спиной никого не было, значит, мне померещилось. Туман, вот в чем дело. Шутки со мною шутит. — Я должна извиниться, — наконец промолвила я, тщась рассмеяться. — Не знаю, что на меня нашло. Голова закружилась. Ничего вокруг не видела.

— Хорошо, что я вас поймал, — отвечал он, улыбнувшись и явив мне очень ровные белые зубы. — Ой, — прибавил он. — Весьма самодовольно получилось, да? Как будто медаль за доблесть выпрашиваю.

Я улыбнулась; он мне понравился. Нелепая мысль посетила меня. А вдруг он сейчас предложит мне вовсе забыть о Годлин-холле и отправиться с ним? Куда? Я не знала. Боже мой, какой вздор; я чуть не расхохоталась. Да что это со мной творится весь день? Сначала молодой человек в поезде, теперь это. Как будто все понятия о морали совершенно меня оставили.