Линн Шоулз - Апостолы Феникса

Его отвлек какой-то шум, вдруг возникший в прохладном утреннем воздухе. Он не сразу понял, что это за жужжание, сопровождающееся хлопаньем длинных плоских лопастей и хищным воем двигателей.

Он прищурился, но сияние встающего солнца слепило его, и он перевел взгляд на толпу. Люди смотрели на небо, показывали пальцами, явно ничего не понимая. Когда вертолет стал снижаться с явным намерением приземлиться, они бросились врассыпную. Подняв облако пыли, вертолет застыл у подножья Храма мира.

Сотни телекамер переместились с лица Скэрроу на гладкий обтекаемый летательный аппарат, его корпус черного цвета, его острые лопасти, замедляющие движение.

Визг двигателей вонзался Скэрроу прямо в мозг. Он переводил глаза с одного громадного экрана на другой, пытаясь понять, кто осмелился нарушить его приказ не вести съемку с воздуха. Кто посмел оскорбить нового спасителя мира?

И он увидел эти слова — серебряными буквами сияющие на черном металле. Два слова, вонзившиеся ему прямо в сердце с той же смертельной силой, как жертвенный нож ацтеков.

Консорциум Гровса.

Спустилась охрана, открылся боковой люк и вышли трое мужчин.

Один был одет ковбоем.

2012, древний город Теотиуакан

Билли Гровс закинул голову и устремил взгляд на верхнюю площадку Храма мира. Там стоял Скэрроу, заслоняя глаза рукой, словно пытаясь разглядеть что-то против солнца, бьющего ему в лицо, и серую пыль, поднятую вертолетом.

Мэтт поставил ногу на первую ступеньку лестницы, желая отнести Сенеке серебряный сундучок. Гровс подался вперед, схватил его за руку, потянул к себе.

— Нет.

— Что вы делаете? — резко обернулся Мэтт.

— Отдайте мне.

Эл стал рядом с Мэттом и отвел руку Гровса.

— Отойдите, Гровс. Пусть идет. Если Сенека сможет остановить это безумие, как она вам обещала, мы должны отдать ей этот плат. Если только вы не солгали.

— Я не солгал. Мы с вашей дочерью заключили сделку. Она хотела, чтобы я связался с вами, и я связался. Она хотела, чтобы ее отец пришел ее вызволить, и я обеспечил это. — Гровс запнулся и с безмолвной мольбой посмотрел в глаза сначала Элу, потом Мэтту. — Но позвольте мне сейчас взять сундучок. Как я смотрю на вас, я хочу посмотреть в глаза Скэрроу, и пусть он заглянет мне в душу. Пусть увидит все, что в ней копилось день за днем. Самое мое горячее желание — наконец освободиться. Пусть увидит мои мучения и поймет, что я готов на все, чтобы их прекратить. Позвольте мне отнести ей сундучок. Я заслужил это право.

Мэтт передал реликварий Гровсу.

— Заслужили.

Взяв сундучок так бережно, словно это была хрупкая драгоценность, которую он боялся повредить, Гровс прижал его к груди.

— Спасибо, — прошептал он и начал свой путь наверх.

Он пришел сюда без парика, без фальшивой бороды, без грима. Он — Билли Гровс, простой ковбой. Он хотел уйти тем мужчиной, каким был до начала этого кошмара. Годы неправильного питания и отсутствия физической активности давали себя знать — каждое сгибание колен причиняло ему жуткую боль, отзывавшуюся по всему позвоночнику. Ступни внутри сапог свело судорогой, бедра под джинсами ныли. Пройдя с десяток шагов, он стал задыхаться; сердце бешеной барабанной дробью билось о ребра. Но он продолжал идти, то и дело останавливаясь отдохнуть и взглянуть на растерянное лицо Хавьера Скэрроу — императора Монтесумы Второго.

Если Сенека пресечет чудовищный замысел Скэрроу, а заодно и его, Гровса, жалкое существование, — а он верил тому, что она сказала о повелении ангела святой Веронике — то совершенно неважно, как он борется за каждый глоток воздуха и как болит его тело. В конце концов, как бы оно ни болело, боль его не убьет. Он принесет ей этот плат, и он готов принять то, что случится потом.

Он давно уже примирился с Богом и раскаялся в своих грехах. Он не испытывал страха смерти — только страх вечной жизни. И он поднимался — не на верхушку языческого ацтекского храма, он восходил к вечному покою.

Он поднимался к небу.

2012, древний город Теотиуакан

Сенека пыталась сосредоточиться. Ей показалось — или она уловила в позе и осанке Скэрроу растерянность? Вместо непоколебимой уверенности в себе — плечи ссутулились, челюсть отпала, и он почему-то сошел с подиума?

Она нашла глазами один из гигантских экранов. На нем какой-то мужчина медленно поднимался по ступеням храма спиной к камере. Этот мужчина явно встревожил Скэрроу. Она постаралась собраться, изо всех сил пытаясь удержать внимание и обрести ясность взгляда. От жара Вечного пламени кружилась голова и тошнило. Скосив глаза, она увидела обсидиановый нож в руке одетого в черное жреца, готового вырезать ей сердце. Из-за наркотика ей казалось, что она смотрит в объектив камеры через специальные фильтры, создающие поразительно красивые вспышки в точках пересечения световых лучей.