Олег Мизгулин - Морок

Наконец, с вежливой улыбкой, выслушав очередное Люсино «ни о чём», Вадим трубным голосом объявил, словно отрезая за собой пути:

— Я готов! — Он проглотил обращение, так как обращался на текущий момент не совсем к Люсе. — Я готов идти, учиться, знать… Надеюсь, с тобой не получится как с Олегом?

Он не получил ожидаемого эффекта. Люся не потемнела глазами, не подтянула сурово мускулы на лице. Она спокойно кивнула, но ответ выдала обратный:

— Получится, Вадим! Так же как с Олегом… Даже пробовать не стоит, опять психовать начнёшь…

— Ну почему? — Изумился Вадим. — Чем я рылом не такой? Почему меня бортуют то и дело?

— Не знаю, Вадим. — Люся горестно вздохнула. — Могу только подозревать, что причина кроется в твоём разобщении с глубиной. Вы дистанцировались и это…

— Погоди, Людмила! — Прервал её Зорин. — Ведь Олег, он тоже… Не шагнул навстречу своей глубине. И что? Тем не менее, он видел всюду проходы.

— Олег поступил как царь Соломон. Он не шагнул, но и не отринул возможности шагнуть в ближайшем будущем. Тогда как ты, Вадим, полностью и с категоричностью попятился от предложения. Видимо теша надежду выскочить из безнадёги своими силами. В итоге: Олег видит, ты не видишь. Он защищён, а ты бессилен перед высасывающим паразитом. Да ещё сам своей тревогой подталкиваешь свой внутренний корень в силки критплиезмы. У вас разобщенность, Вадим! В этом твоя ошибка и трагедия. Я… мне велено передать, чтоб ты искал сам. Свой проход… Свою дверь. Сказали, что у тебя есть свой индивидуальный путь. Своё предопределение. Ещё сказали, что твой потенциал превышает все наши. И если ты возьмёшься, возьмёшься с усердием.

— Послушай, мне эта льстивая припарка, как слону на толстую жопу. — Вадим взъярился как никогда. — Что мне до потенциалов, когда я не вижу того, что видите вы! В кои-то веки я собрался попутешествовать в запредельях неведомого, а мне тут накручивают сложности! Как я найду дверь, проход, когда я не вижу ни хрена! Научи меня, если можешь!

Люся беспомощно развела руками.

— Прости, Вадим. Я бы с радостью, но… Я так думаю: тебе поможет твой… Сама я не знаю как…

— Попытка не пытка, как говорил Сталин. Берёмся за руки и проходим! Как тогда, помнишь? Тогда прошли, пройдём и сейчас!

Люся помотала головой.

— Тогда — не сейчас… Я могу, конечно, попытаться, но… Ты будешь крайне разозлен.

Вадим импульсивно вскочил. Совершенно необузданно начал ходить, пританцовывать и хлопать себя по ляжке. Слова плохие рвущиеся он ещё мог удержать, но тело бунтовало всерьёз. Нервы, нервы… Вот так из флегматиков перерастают в беспокойных сангвиников.

— Ну и что мне прикажешь делать?! — Заорал он. — Накармливать эту… вашу… крипли губку? Индивидуальный путь. Где он этот путь?! Вы такие молодцы! Красавцы! Без зазрения совести разбежались по своим берлогам. Хорошо вам, да? А я как мышь в сметане барахтаться должен?! Путешественники-аномальщики! Охотники за черными дырами! Любители острых…

— Прекрати нытьё!!! — Стеганул его жёсткий металл голоса. Аж подкосил в коленях. Зорина передёрнуло, как плетью перетянули. На него глядели глаза-колодцы.

— Ты сам выбрал путь последнего, и никто не обещал, что он будет лёгким! — Нео-Люся встала с величественной осанкой королевы, подошла мягкой поступью к Вадиму. — Трясти меня не надо! Не имеет смысла! Сейчас я уйду, но перед этим скажу. Ты найдёшь проход! Тебе поможет твоё подсознание. Это раз! Не задерживайся на преломлении до темна, будет трудно бороться с паразитом. Это два! И ещё, Вадим… Холм отпускает одиночек. Но отпускает лишь тех, у кого серьёзно повреждена психика. Очень хотелось бы, чтоб ты успел заскочить в игольное ушко, прежде чем критплиезма съест твой разум.

— Мне бы тоже хотелось. — Сказал Зорин и поразился, какой невыразительно тусклый и слабый у него голос относительно Люси, пусть даже и не совсем Люси.

Девушка коснулась его руки и Зорин ощутил небывалый холод её пальцев.

— Это три. Удачи тебе, Вадим и до встречи в иных измерениях! Это четыре… Прощай!

Она развернулась и пошла не оборачиваясь к кривой березе. Вадим молча, словно погруженный в транс, глядел ей вслед. У берёзы она обернулась.

— Ищи упрямую дверь! Это твоя лазейка…

Она пропала, но голос её, будто усиленный микрофоном, отдавался многократно в голове:

ИЩИ УПРЯМУЮ ДВЕРЬ

ДВЕРЬ… ДВЕРЬ

УПРЯМУЮ…

ДВЕРЬ

ИЩИ УПРЯМУЮ ДВЕРЬ

Он долго так стоял, ошарашенный необъяснимым чувством пустоты, вакуума. Затем краски бытия вернулись к нему, но не принесли облегчения. Апатию сменило чувство одиночества и брошенности. Ещё недавно коллектив был в полной обойме, в общей спайке: шутил, смеялся, беспокоился, строил планы… Ваня, Олег, Наташа, Люся… Живые, не без страха ребята. Восторженно перешёптывались, переживали и жались к его твёрдому локтю. Только локоть у него оказался совсем не твёрд, воля картонная, а мужество чересчур осторожное. Он упустил момент, когда их стали выщелкивать, как шары по лузам. Одного за другим, а он… Бессильно метался как заяц. Очень точное определение! Загнанный отчаявшийся заяц.