Николай Калиниченко - Триумвират. Миссия - спасти Наполеона

Это стало возможно лишь недавно, после того, как многие педагоги различных учебных заведений были посвящены. Они имели небольшой градус посвящения, но, чтобы выделить таланты, запугать неокрепшие детские души и подчинить Великой Идее, больше и не нужно. Отъем у родителей их чад совершали тайные службы стран, в которых работали англомасоны. Они уверяли, что дети нужны великому служению, их талант необходим Отечеству. Несговорчивых родителей попросту убивали.

— Бух! — раздался выстрел, и отлетевший от стены камешек больно ранил Петра в висок.

— Damn! Bloody Whoreson! — взревел граф Безбородко. Он пристрастился к аглицким ругательствам в замке масонов, где инструкторы не только совершенствовали его тело, но и дух, прививая культуру Великой Британской Империи.

Безбородко упал вперед, приземлился на руки, осмотрелся. Он был готов к рывку, и это спасло его. Вторая пуля ударила ровно там, откуда он успел перекатиться. Петр метнул зазубренный кинжал.

Клинок вошел французскому гвардейцу точно в горло. Но был и второй выстрел, значит, кто-то ещё сидит в засаде.

Графа спасла пылкость француза. Тот с криком: «Meurs un autre jour!» бросился на Петра с тесаком.

Выстрел в живот остановил дьяволопоклонника. В британском замке говорили, что все французы и немцы поклоняются Зверю и числу 666, поэтому нужно проверить — убил ли ты, даже если уверен, что убил. Дьявол всегда может воскресить своего последователя.

Петр попинал носком сапога тела мертвецов. Они не воскресали. У гвардейца была перерезана яремная вена. Пехотинец тоже скончался, его стеклянные глаза глядели в небеса.

Граф посмотрел на разряженный пистолет, теперь он бесполезен. А у французов были только винтовки, их под кафтаном не спрячешь.

Это осложняло задачу, но не делало ее невыполнимой. Форма крепкого гвардейца пришлась впору.

Через некоторое время Петр пробирался к Арбату и снова думал о миссии.

Граф Лев Толстой очень любил стрелять, а еще он хорошо владел саблей, и делал это одинаково отлично, как правой, так и левой рукой. Во время своей службы в армии граф лихачил и мог на скаку разрубить учебный манекен. Кроме того, его учитель раввин Минор открыл Толстому несколько особых витальных практик, которые практиковали посвященные братья на материке.

Например, граф мог, подышав особым способом, восстановить силы в бою. Он знал массу тайных ударов, которые убивали противника наповал или делали беспомощным. Лев Толстой понимал, что хочет от него раввин Минор.

— Неча им, неча. Сами понатворяли, сами пусть и мир наш выручают.

Через несколько минут все трое провинившихся стояли перед очами графа и раввина.

— Я вас что просил? Сочинение дописать, ключевую часть его. А вы что понатворяли? Что? Я вас спрашиваю!

— Мы плохо написали, maître ? — спросил француз Сен-Том. — Но разве мы можем сравниться с вами по способностям…

— Вы не просто написали плохо, а жизнь переменили, будущее наше. Кто вас просил Бонапарта убивать?! — и, чуть сбавив тон, граф Лев Толстой пояснил: — Он, конечно, не святой. И того… Народу тьму погубил. Но и вы не лучше.

После этого раввин Минор степенно тихим голосом объяснил триумвирату, чем недоволен их благодетель граф Лев Николаевич Толстой и почему им нужно тут же собираться в дорогу. Единственный выход — это реальным действием поменять то, что они понапридумывали.

— От же ж курва! Трошки набрехали, и ужо мир не такой стал. Еноты-бегемоты! — удивился казак Степан. Он ударил себя в грудь и заверил графа, что сделает всё, что от него требуется.

— Оружие надобно против Пьера, чтоб с ног валило, — негромко сказал Тихон. — Больно мы его крепким придумали. Забьет ведь.

— Collègue , — сказал француз Тихону, — я иметь кое-что для нас. Мой дед был сыном кузнеца, но его насильно забрали в армию. Отец любил его, а как любила его мама…

Француз закатил глаза к небу, и хотя это была не его мама, а прабабушка, он сказал сакраментальную для всех французов фразу: «Ma mère mignonne-mignonne!»

Сен-Том продолжил:

— Отец сделал для сына-солдата хитрый кинжал. В ручке есть замаскированный пистолет. И пуля такая, что свалит Пьера с ног. Но нужно подобраться к нему. Всего одна пуля, всего один Пьер.

Тихон присвистнул:

— От Пьера и мокрого места не останется… Это я могу.

— Сговорились уже, — сказал Степан, — жаль его, добрый хлопец. Настоящий казак. Как он его, Буонопартия этого… Кручина сердце мое берет… Кручина.