Андрей Посняков - Первый поход

— Хм… Неплохо, — задумался друид. — Вот что, парень. Коли желаешь хорошо заработать, сделаешь, как я сказал. Наймешь сегодня же пару головорезов, о которых говорил. Пусть сделают так… — В нескольких словах Форгайл быстро обрисовал ситуацию и затем спокойно закончил: — Мы же с тобой сегодня же двинемся на болота.

— Одни? — в страхе воскликнул Ульва.

— Одни, — усмехнулся друид.

Ближе к вечеру ярл и его люди, поднявшись на борт кнорра, разместились в узкой каморке в корме. Можно было, конечно, разбить корабельный шатер прямо на палубе высокой надстройки, да только холодновато уже было в шатре темными осенними ночами, да и, главное, привлекал он излишнее внимание к его обитателям. Шатер — значит, знатные особы, всем любопытно. Нет шатра — плывут себе обычные пилигримы, люди, мягко сказать, не очень-то состоятельные, подстелили под голову соломы, да и спят себе в тесном закутке или, того хуже, в трюме. Туда, впрочем, шкипер как раз и хотел препроводить двух ирландских монахов — смуглолицего юношу и еще крепкого седобородого старца. Правда, те отказались — больно уж затхло пахло в утробе кнорра — и расположились на носовой палубе, подложив под головы мешки и укрывшись старым плащом.

— Ну вот мы почти и дома, — улыбнувшись, сказал отец Деклан.

нараспев начал читать он.

— Похоже, ты знаешь не только молитвы, святой отец, — устраиваясь поудобнее, пошутил Трэль.

— Да, я ведь вырос в дальнем монастыре Имбар Даллангайт, что затерян меж крутых скал Коннахта. — Отец Деклан мечтательно посмотрел в небо. — Мы изучали не только молитвы, но и песни наших певцов — филидов и бардов, и искусство хранителей законов брегонов, и греческий, и, само собою, латынь.

— Греческий? — оживился Трэль.

— Тот древний и звучный язык, на котором говорили эллины, на котором творил великий Гомер, писали Аристофан и Анаксагор. Ты не знаешь ничего этого, Никифор?

— К сожалению, нет, отче. — Юный вольноотпущенник с горечью покачал головой. — Ты же знаешь, я вырос рабом у норманнов… вы называете их финнгаллами.

— Ничего, Никифор. — Отец Деклан провел рукой по волосам юноши. — Теперь Господь даст тебе совсем другую жизнь. Совсем другую…

— Я все же хочу добраться до своей родины, отче… Которую совсем не помню.

— Доберешься. Обязательно доберешься, Никифор! А в святой город Рим мы с тобой поедем вместе с братьями. Ну, а уж там — решай сам. Из Италии в град Константина частенько ходят суда. Позволь спросить — что ты намерен делать в Константинополе?

— Не знаю, — честно ответил Трэль. Он и в самом деле не знал. Не раз и не два задумывался юноша о своей судьбе, повернувшейся вдруг совсем неожиданной стороной, начиная со встречи с ромейским купцом Михаилом, погибшим в стычке с пиратами. Купец говорил, что он, Трэль… вернее, Никифор, Никифор Дрез, — выходец из очень знатного рода. И некие люди якобы очень бы возрадовались, узнав, что ветвь этого рода не сломлена и нить жизни его отнюдь не прервалась. Значит, в Константинополе — если купец не врал — у него, Никифора, найдутся и влиятельные друзья и не менее влиятельные враги. Только что ему-то от всего этого? Этот солнечный далекий город, град святого Константина, он чужой для него, и что он, бывший раб Трэль Навозник, будет там делать? Даже язык и тот уже полузабыт. Так не лучше ли было остаться в стылых северных фьордах? Ведь он теперь не раб, у него есть хижина, небольшой участок, немного семян… Нет!!! Сколько себя помнил, все долгие годы Трэль жил одной мечтой — покинуть эту холодную землю и никогда больше даже в самом страшном сне не видеть ни снега, ни льда, ни фьордов. Хитрый ромей поманил его отблеском красивой сказки, поманил, как оказалось, в своих гнусных целях, и вот что теперь из всего этого вышло. И нужен ли ему этот далекий Константинополь? Может, лучше будет поступить в один из ирландских монастырей? А что? Совсем неплохая идея, и неплохой приют для уставшего странника. Правда, вот устал ли он? Трэль усмехнулся. А пожалуй, что и нет. Вполне выдержит еще немало путешествий, хоть в тот же Рим, уж это обязательно, тем более с верными спутниками, например с отцом Декланом — за все время скитаний юноша сильно привязался к старому монаху. А потом, после Рима, кто знает? Может, и Константинополь покажется не таким уж далеким?