Олег Колмаков: Иные, или Дом, с которым мне «жутко повезло». Часть 1

…Европа замерла в ожидании 25 декабря 1000 года…

…И вот наступил этот, ничем в других отношениях не примечательный, зимний день. И… ничего не случилось. Когда осознание этого пришло к людям — вслед за понятной волной небывалой радости — явилось и понимание простой вещи: надо жить дальше. Рожать и кормить детей, строить дома, обрабатывать землю, а кому-то — и воевать. Все вроде бы вернулось на круги своя. Однако это было и так, и не так…»

«…Прекратились междоусобные войны. Уже не надо было никого защищать, Европа начала объединяться…

…Даже малообразованный крестьянин мог теперь задуматься: а от кого обороняют меня, наши доблестные защитники сейчас, когда нет ни норманнов, ни венгров, ни какой-то другой внешней угрозы?.. Получается, что от самих себя — точнее, от таких же, как они. От таких крестьянских мыслей, всего один шаг до вывода: если этих вояк разогнать — и войн не будет, и налоги, глядишь, уменьшатся…

…Былое единство войска и народа, начало давать серьёзную трещину. Требовалась новая, объединительная идея, надо было создавать нового общего врага, что бы оправдать перед людьми само существование класса имущих…»

«…Пришло время окинуть взглядом другую часть обитаемого мира, а именно ту, которую принято называть миром ислама. В каком же состоянии находилась вторая сторона противостояния двух цивилизаций?..

…Мир приверженцев пророка Мухаммеда, к 1000-му году расширился до гигантских размеров — в исламский мир входило не менее половины Евразии. Он включил в свою орбиту сотни народов, тысячи городов и общин, десятки миллионов людей, объединенных в восприятии и понимании сущего простой и яркой формулой: нет Бога, кроме Бога и Мухаммеда — пророка Бога. Эта шахида (исповедание веры) и была тем, что обеспечивало духовное единство всех мусульман…

…К началу одиннадцатого века исламский мир являл собой неординарную, но величественную картину, в которой сочетались упадок и подъём, достижение великих духовных высот и нравственного одичания, высокое внутреннее единство и чудовищный калейдоскоп из мелких и мельчайших политических и религиозных образований…

…Стоит ещё раз сказать, что и, казалось бы, непримиримые религиозные разногласия, и политическая раздробленность — по большому счёту, не поколебали его глубинного внутреннего единства. Это шло от признания всеми мусульманами Корана. Духовный раскол не мешал шиитам и суннитам быть добрыми соседями в исламских городах. Персидские радикалы-исмаилиты скорее считали себя единым народом с суннитами-ортодоксами Средней Азии, чем с говорящими с ними на одном языке и живущими рядом персами-язычниками. Ислам был един и непримирим по отношению к иноверцам…

…Историческая ситуация вдохнула новую жизнь в идеологию исламского джихада — борьбы за веру. Автором первичной концепции джихада был сам пророк Мухаммед — собственно, иначе и быть не могло, ведь для любого мусульманина вся сущность бытия содержится в Коране. Алимы — учителя веры — лишь объясняют верующим, как понимать ту или иную суру…

…Сильная группа Алимов из числа сторонников „джихада до победного конца“ осела в Дамаске, а также в суннитских областях Халеба и Масуле. Именно из Халеба вышло наиболее полное, энциклопедическое описание учения и правил джихада…

…Слово „ассасины“ представляет собой европейскую транскрипцию арабского выражения „хашишины“ — „потребители гашиша“. Так называли последователей Хасана ибн Саббаха (более известного как „Горный Старец“) мусульмане Передней Азии. Сами же сторонники нового имама предпочитали именовать себя федаями — смертниками во имя веры. Учение „Горного Старца“ было, по существу, простым и от этого ещё более страшным. Беспрекословное подчинение имаму его федаев, вплоть до выполнения приказа по-кончить жизнь самоубийством, и безжалостное физическое устранение всех противников имама и вообще любого человека, на которого он укажет — вот два столпа, на которых держалось это чудовищное течение…

…Беспощадный террор, который учиняли ассасины по велению своего господина, стал второй основой его внушающей ужас власти. „Горный Старец“ основал в разных местах Передней Азии неприступные твердыни, где засели его верные последователи. С этих пор ни один человек не мог чувствовать себя в безопасности. Внезапная смерть могла таиться и в старом слуге, ставшем рабом наркотика, и в закадычном друге, продавшем своё тело и душу грозному имаму. Все это только усиливало страх перед „ассасинами“ — невидимыми убийцами. Этот страх быстро превратился в серьёзную политическую силу, ещё более усугубляющий хаос, воцарившийся на Ближнем Востоке…