Олег Синицын - Лист Мёбиуса

– На Листе Мебиуса. Я ж ему про эту аномалию тоже рассказывал. Он не верил, сказки, говорит. А здесь его очень непросто отыскать! Я ж этим и занимаюсь! Читаю-то между делом. Все ищу его и ищу. Вернуть на Землю хочу, может, и посадить, если не покается.

– Сомневаюсь, что он покается, – покачал я головой.

– Но нельзя ему здесь находиться, беды натворит. Мое упущение, моя ошибка. И я должен все исправить. А уж когда с сыном разберусь, буду вызволять с этого поезда остальных пассажиров. Ну, да ладно. Соловья баснями не кормят. Что ты решил?

– Буду выходить. Если столько времени потеряно, больше терять нельзя. Но и вычеркивать все из памяти я не хочу.

– Да не из памяти, из жизни, – поправил Бойко. – Тогда надо уходить по-английски, не прощаясь. Вещи?

– Все свое – ношу с собой! – бодро ответил я.

– Молодец, друг-товарищ, философ! – похвалил меня человек сорок-тысяч-томов-прочитавший. – Пошли?

– Поехали!

Собака, укусившая хозяина, ведет себя виновато и подобострастно, поджимая хвост и заискивая. Подобную картину представлял собой и Лысак, вернувшийся примерно через час. Ласковым голосом, как ни в чем не бывало, он начал разговор:

– Прикинь, боксер, старатели не хотят на гитару играть. У них свой талант по струнам бряцает. Базарят, пусть твой музыкант блеснет. Тогда, может, и поставят ее на кон.

Я подозрительно посмотрел на Лысака. Я догадывался, что он затеял какую-то игру. Но какую? Понять не мог. Больше у меня нечего было взять, чтобы проиграть в карты. Какого тогда черта?

– Похмелить обещали! – ощерился фиксами Лысак. Это был весомый аргумент.

– Ладно, пошли, – поднялся я решительно. Лысак отступил на шаг.

Старатели все сплошь были бородатыми и поддатыми. Четверо сидели за столом, пятый спал на второй полке. В стаканах плескалась водка, на засаленной газете лежали картошка и хлеб, а также колода карт. Один старатель с черной бородой играл на моей гитаре. Слова он бубнил, я отчетливо слышал лишь: «Москва–Воркута». Нам кивнули на водку. Выпили, присели. Черная борода закончил петь и протянул мне гитару:

– Изобрази что-нибудь.

Я не знал, какие песни здесь принимают, и запел что-то гусарское. По кислым рожам понял – не то. Сыграл еще что-то ритмическое. Опять мимо.

– Не, – сказал Черная борода, – гитару не вернем. Самим нужна.

– Пошли, взорвем, – с досадой позвал меня Лысак и двинулся в сторону тамбура.

– Погоди, – потянул меня за рукав Черная борода. – Сядь на минуту.

Лысак посмотрел многозначительно на всех и ушел.

– Паря, будь осторожен с этим… лысым, – зашептал мне на ухо пьяный бородач, от него несло недельным перегаром. – Он тебя нам в карты проиграл.

– Чего? – не понял я.

– Чего-чего! – передразнил Черная борода. – Мочить он тебя будет. Нам-то это на хрен не нужно. А он совсем свихнутый на своих понятиях. Поставил на тебя – и проиграл. Карточный долг, говорит, долг чести. Короче, берегись этого шакала!

У меня пересохло в горле, а сердце бешено забилось в грудной клетке. Несколько секунд я пересиливал накатившийся страх. Драка – это одно. Там все знакомо. А если тебя убивать собираются… не пистолетом же? Откуда у Лысака, как он говорит, волына? Значит, ножом. Что я могу противопоставить ножу? Кулаки? Гм, маловато будет. Бокс – это даже не каратэ и не самбо. Я уже поднялся и шел в направлении тамбура (не хотел показаться трусом перед старателями-бородачами), а мозг мой включился на полную катушку и лихорадочно проворачивал варианты схватки. Дубинку бы мне! Да где ее взять? И тут я вспомнил один английский детектив, где главный герой, отбиваясь от мафии, зашел в бар, разменял фунт стерлингов на мелкие монеты, потом в туалете снял носок, насыпал туда мелочи и получил в результате полукилограммовую биту! Носки у меня есть, а где мелочь взять? Вот подсказка! Напротив туалета, на крышке бачка для мусора стоял в глиняном горшке увядший кактус. Видимо, он долго служил проводнице домашним растением, но срок подошел и кактус стал желтее песка. Землю в горшке можно использовать вместо монет.

В туалете я снял ботинки, затем носки. Надел ботинки на босу ногу. Один носок вставил в другой, потому что у них была повышенная «дырчатость». Чтобы понадежнее было. Пальцами выскреб засохшую землю и плотно утрамбовал ее в сдвоенный носок. Почувствовав необходимый вес, завязал на два узла. Носочно-земляную биту сунул в карман.