Олег Синицын - Лист Мёбиуса

– Ладно, что-нибудь придумаем, – сказал Сашка, – пусть он только поменьше болтает, а если и болтает, то только об университете. Я же тоже тут в гостях. Ты хоть проинструктировал товарища? Ну, хорошо хоть проинструктировал, – и тут Сашка вдруг запел:

– Хорошо живет на свете Винни Пух!

– У него жена и дети, он – лопух! – подхватил я.

Обнявшись, мы подошли к столу.

– Илья, – попросил Нетленный высокого со светлыми кудрями парня, – гитару можешь принести, у тебя, кажется, была шестиструнка?

– Одна нога тут, другая – там, – ответил Илья, замахнул поспешно рюмку водки, закусил квашенной капусткой и исчез.

– Дорога плохая, грязища, из колеи никак не выбраться, – похоже, что поменьше болтать у Федора Толсторюпина не получалось, обильное возлияние давало себя знать, и он стал не в меру красноречив, – Тут навстреньчу мотоциклист, чтоб у них у всех права поотбирали! Он по колее, как трамвай по рельсам, прет, тоже не может в сторону свернуть, газ сбрасывает, а бесполезно, наклон в мою сторону, несет его мотоцикл, как сани зимой, с горки, ни в п…, ни в Красную Армию. Вижу, дело хреновое, по тормозам, заднюю включаю и попер. А у мотоцикла-то задней скорости нет! – с видом профессора кардиологии заключил Федя.

– В какой газете работает Федор? – спросила невинным голосом нас с Сашей Тамара Степановна.

– «Путь Ильича», – не задумываясь, ответил я. – Только он там не работает.

– Как не работает, он же журналист?

– Не совсем журналист, он – рабкор. Рабоче-крестьянский корреспондент. Целый день на водовозке людям воду доставляет, а в свободное время пишет заметки. Поэтому в газете он не работает – штатно. А внештатно – работает.

– Понятно, – заулыбалась Тамара Степановна. – Рабочий класс. А где эта газета выходит, в каком городе?

– В Верхней Толсторюпинке.

Угораздило же Федора услышать название малой Родины! Он прекратил травить шоферские байки и с порывом настоящего патриота стал всем рассказывать о том, что в их городке три поселка: Верхняя Толсторюпинка, Средняя Толсторюпинка, Нижняя Толсторюпинка. Что регулярно и периодически парни бьются «стенка на стенку», что танцы у них не обходятся без драк и увечий, что – то верхние толсторюпинцы гоняют нижних, то средние и тех, и других. При этом он не забывал вставлять свое неизменное – ни в «п…, ни в Красную Армию».

Тамара Степановна морщилась и с укоризной посматривала на нас с Сашей.

Я подошел к Федору и шепнул ему на ухо:

– Перестань материться, тимуровец.

– Где, что, как? – удивился Винни Пух. – Я не матерюсь.

– А «ни в п…, ни в Красную Армию» – это, по-твоему, что?

– Это не мат, – искренне завозмущался Федор, – это… присказка, поговорка.

Ситуацию выручила гитара, которую принес Илья. Я пел песню за песней, их подхватывали буквально все, даже если не знали слов. И «мальчишник» продолжался до тех пор, пока на небе не появились звезды.

-Мне несколько месяцев понадобилось, чтобы разобраться, что к чему, – аккуратно разливая водочку, продолжал тему Иван Григорьевич. – Поезд «Москва–Чита» идет неделю из обозначенного пункта А – Москва – до обозначенного пункта Б – Чита. Правильно? Обратно из пункта Б в пункт А тоже неделю. То есть весь цикл занимает полмесяца, с учетом осмотра, обслуживания, получения продовольствия, воды, ремонта и прочая, и объект – поезд – оказывается в первоначальной точке. Но это если нормальный поезд. А можно сесть случайно в одном из этих мест (тут Григорьевич показал карандашом дырки на Листе Мебиуса) и попасть на поезд, передвигающийся по Листу Мебиуса. Поезд движется, Земля движется, Лист Мебиуса тоже движется, что происходит?

– Что происходит? – я с интересом следил за рассуждениями путевого обходчика.

– Замедление, остановка времени. Читал теорию Альберта Эйнштейна?

– Какую из них? Частную теорию относительности или общую теорию относительности?

– Молодец, студент журфака! Конечно, общую. При скорости, превышающей скорость света, мы имеем замедление времени пропорционально увеличению скорости. Так?

– Наверное, – пожал я плечами, – вы еще спросите, как звали Мебиуса.

– А что, не помнишь? Август Фердинанд его звали, математик, который…

– Давайте ближе к теме, Иван Григорьевич… – я постучал по стеклу наручных часов.

– Как возник Лист Мебиуса, почему ему приглянулся маршрут «Москва–Чита», я еще не разобрался. А вот то, что существуют входы-выходы на него и что их всего четыре (Григорьевич опять наглядно указал карандашом на отверстия в листе, тыкая в дырки с обеих сторон), это я уяснил.