Ксения Сергеева - Доказательство

— Ну как, вкусно?

— Угу.

— Ты совсем скис, — Володька поднял взгляд на Хранителя. Мальчик не взялся бы судить о том, каким был цвет глаз молодого человека напротив. Они казались то голубыми, то зелеными, то ярко-синими, то карими, как будто Пёс выбирал, каким ему быть. Вольский поежился, задавая очередной вопрос:

— Так это моя душа разговаривала тут с вами?

— Она, — ответ был похож на тяжкий вздох.

— А почему она просто ко мне не вернется? — Володька моргнул и всё же взглянул на тень, хранящую молчание, но дающую о себе знать теплыми касаниями к сердцу. Интересно, все это чувствуют или только он?

— Потому что душа без тела — только тень, кусочек энергии, она не может принимать самостоятельных решений почти никогда, — Пёс устало потянулся. — Вообще-то твоя особо отличилась в этом смысле, а обычно только сливаясь с телом, она преобразует свою энергию в действия. Ты без нее еще можешь, а вот она без тебя — нет. Почему, ты думаешь, тут так неспокойно?

— Неспокойно? — судя по взгляду Пса, Вольский задал идиотский вопрос.

— Ах да, ты же не слышишь. Но тут душ без тела очень много. И все они хотят, чтобы Геометр скорее вычертил им пути и отпустил — им подавай применение своей энергии. А Геометр что, Геометр старается, но он один почти, не считая меня да Мана. Не успевает, — доверительный шепот сквозил почти сыновними нотками, сменяющимися возмущением. — Да и особо выдающиеся попадаются. Все у них есть, живи в теле хоть сто лет, так ведь нет! Выкаблучиваются!

— Меня нельзя делить! — голос души звенел негодованием. Ёл замер, не донеся чашку до губ. Опьянение его исчезло сразу, как и некоторое неудобство — всё же не так часто приходилось собираться всем вместе, да еще и в кабинете Геометра, и он подал голос:

— Это почему это?

— Потому что невозможно, — тень становилась с каждой секундой всё темнее, словно бы обретала тело.

— Но я столько отдал тебе, не понимаешь? — Ёл подался со своего кресла вперед, подслеповато щурясь и облизывая губы. — Поделиться жаль? Я ведь для мальчика стараюсь, не для себя.

— Так ли, Ёл, так ли? — Ман прищурился, перебивая товарища.

— А разве нет? — отмахнулся от него калека. — Я только потому и оказался здесь, что должен был вернуть себе хоть часть души, чтобы вернуться домой, быть с сыном, с семьей.

— Позвольте заметить, — Геометр зевнул, потянулся и окинул собравшихся рассеянным взглядом, — что здесь вы оказались не поэтому.

Все взгляды устремились к фигуре за столом. Геометр поднялся. Он улыбался. Улыбался совершенно необычно, повторяя:

— Все вы здесь оказались не поэтому.

Ман поднялся с пола. Он уже приготовился выслушать очередную теорему, а так как разбирался в математике слабо даже после стольких лет, проведенных в Теневой, то предпочитал слушать стоя: это всегда помогало ему сосредоточиться. Ёл отставил чашку и как-то растерянно улыбнулся, ему казалось, что именно он здесь главное действующее лицо, «его» душа. Известие о том, что это вовсе не так, несколько смутило, устремление протестующее забилось частым пульсом. Пёс по привычке сильнее сжал циркуль в кармане, не любил Гончий неожиданных поворотов. Володька спросил первым:

— А почему тогда?

— Вот все вы тут обзываете меня куцым математиком, — калека и профессор переглянулись, — а я, между прочим, совсем не куцый. Я Геометр. И я в состоянии делать выводы. Из исключений… и из доказательств тоже. Все вы здесь — не более чем чертежики, линии карандаша. Никто из вас, закорючек, не подумал о том, что у меня линия тоже есть?

— Как же, как же… — попытался вставить Ман.

— Да-да, профессор, я тоже в состоянии вычертить все то, что меня ждет. И уж поверьте, иногда чертеж выходит не самым удачным, не самым удачным. — голос Геометра стремительно менялся с постоянно взвизгивающего на высоких нотах до тихого ровного шепота. — Знаете ли, моей душе много, много, много лет. Она стара. В ней нет запала. А мне надо чертить! Чертить и выравнивать, чертить и выравнивать, понимаете ли? — кивнул только Пёс, остальные смотрели совсем уж ошеломленно. — Совсем не случайно в теле твоем, Ёл, появилась такая сила желания, что ты попал в Теневую со своей просьбой. И не случайно я принялся за работу над твоей пустой, бесполезной, порочной, в корне неверной идеей! Вот здесь, сейчас передо мной ваши графики, все, до единого. И все они удивительным образом вписываются и накладываются на мой график. Поразительно, правда? Ай да Геометр! Математик куцый! — приглушенный вскрик сменился неожиданным уточнением: — А что вы чай не пьете?