Наталья Никанорова - Метла и посох [СИ]

— Уважаемые гномы, — укоризненно произнёс кот голосом профессора, покосившись на обалдевших студентов.

— Где же ваше гостеприимство? Мы к вам вообще-то в гости пришли. Вас посмотреть, себя показать. А вы сразу драться. Неужели вам не понравилось наше выступление?

— Ишь ты, в гости.

Из толщи горы вышел гном, одетый в тунику и сандалии, с заткнутой за пояс кифарой.

— А дракона с собой зачем привели? С драконами в гости не ходят.

— Дракон наш, — покрутив головой выдал Сирин, — театральный. Мы его в качестве транспортного средства используем, опять же, реквизиты перевозить удобно. А с собой мы его не возьмём, тут оставим.

— Ты же нас подождёшь? — спросил он Линя.

Дракон закивал.

— Очень хорошо, — заулыбался гном, — заходите.

После приглашения гнома гора расселась, образовав щель высотой в человеческий рост. Гном и Сирин вошли первыми, за ними, осторожно ступая, пошли студенты, замыкали процессию Ульяна Фёдоровна и Баба-Яга. Туннель, по которому они шли, слегка светился из-за большого количества сталактитов, встречавшихся на пути. Впрочем, они скоро кончились, уступив место каменному мосту над горной рекой. Софочка судорожно сжала плечо Виталия, не рискуя посмотреть вниз на бурлящий поток. Друг поудобнее подхватил ноутбук (успел взять, пока кот с гномом разговоры разговаривали) и свободной рукой крепко взял подругу за талию. То же самое Павел сделал с Риной. Баба-Яга и Ульяна Фёдоровна шли, внимательно глядя под ноги, кажется, вид бурлящей воды их не смущал. Но вот наконец и мост закончился. Под ногами захрустел песок. А потом под ноги легла удобная, камешек к камешку вымощенная, дорожка, по краям огороженная лиловыми и алыми друзами кристаллов. Рина тихонько ахала и тормошила Павла, если вдруг узнавала знакомый по книжкам самоцвет. Дорожка привела их к высокой каменной двери. Тут ахнули все.

По камню шла резьба, прославляющая жизненный уклад гномов. Всё было вырезано настолько искусно, что рисунки казались живыми. Кузнец, махающий молотом в жаркой кузне, рудокопы едущие из шахты, кажется, вот-вот смахнут пот с лица. А пьющий с товарищами живительный напиток в трактире гном, видимо, поёт застольную песню. Здесь нашёл отражение и знаменитый гномий театр. Актёры, нацепившие маски, развлекали своих собратьев на невысокой сцене.

Гном довольно смотрел на чужестранцев, восхищающихся столь тонкой работой.

Затем он приглашающе мотнул головой и прижав палец к губам распахнул дверь. За ней был амфитеатр. Отполированные не одним поколением гномов мраморные скамьи спускались вниз. Откуда-то сверху лился дневной свет. Стены горы вздымались высоко, смыкаясь с небом, потолка было не разглядеть. Через пару секунд притихшие гости поняли, почему их просили хранить молчание. В театре шла репетиция.

Сцена располагалась в полукруглой нише;её стены из отполированного веками желтоватого мрамора с редкими прожилками источали тёплый свет. Фигуры хористов на его фоне казались ожившими барельефами.

Но вот по мановению руки регента хор слаженно запел. Акустика здесь была потрясающая.

Рождаясь в центре сцены, звук словно собирался в огромной чаше и, выплеснувшись, достигал самых отдалённых уголков пещеры. Девушки присели на отполированную скамью, стараясь не шуметь, чтобы не упустить ни одного слова из спектакля. Их примеру последовали остальные, только сопровождающий гном остался стоять в проходе. На приглашение присесть он мотнул головой, отчего борода его встала торчком. Огладив её, он прижал палец к губам, одёрнул тунику и приосанился.

Хор торжественно-печально рассказывал старинную историю об Ифигении. На сцену въехала небольшая колесница, в ней сидели две гномки в греческих туниках. Старшая гномиха изображала Клитемнестру. Выйдя из повозки, остановившейся у квадратного жертвенника, она подала встречавшему её гному в доспехах поверх туники две руки и поинтересовалась, бросив взгляд на пустой жертвенник: «Муж мой, где же свадебная жертва»?

Актёр, игравший Агамемнона, ответил: «Я как раз готовлю её». Поцеловав жену, он пошёл ссутулясь в сторону колесницы, чтобы помочь выйти дочери. Хор запел о трагичности встречи, но, очевидно, регенту что-то не понравилось, он взмахнул рукой и действие остановилось, хор смолк. Лишь, отголоски мелодии продолжали летать по залу.

— Странно, — отметил Сирин шёпотом.

— Более чем, — также тихо ответила ему Баба-Яга, — где Еврипид и где гномы?