Посох путника

То, что будет сказано ниже — очень краткое наложение основ Учения Путников, которое по праву может считаться древнейшим на этой планете, наиболее широко распространённым, и в то же время — наименее известным широкой публике. Сущность парадокса в том, что хотя в целости своей Учение во все времена оставалось скрытым для праздного любопытства, множество его проявлений всегда было налицо, и его влияние, без преувеличения, буквально пронизывает собой чуть ли не все значительные философские, религиозные и этические системы древнего и нового времени. “Имеющий уши да услышит”— тот, кого влекло к познанию Учения желание действительно приобщиться к сокровенной его мудрости, всегда находил и калитки и врата, ведущие внутрь его здания, и, во всяком случае, видел само это здание. Прочие же попросту ничего не замечали, проходя сквозь это здание, как сквозь пустоту. Дело в том, что по большинству внешних проявлений, исключая лишь очень немногие. Учение не выходит за рамки обыденного, привычного человеку окружения, как бы сливаясь с окружающим его фоном, оно всецело обращено к внутреннему миру человека, изменяет и формирует его духовную сущность, духовную позицию. Человек же заурядный привык судить по внешним признакам, мыслить внешними, вещественными категориями, тем, что можно “пощупать”, ухватить физически. В отношении к Учению это все равно, что попытаться схватить рукой воздух или поймать ладонью солнечный зайчик: и то и другое реально существует, обладает бытием, но — качественно иного порядка...

Можно сказать, что Учение просто, как сама природа. В принципе оно и есть естественный взгляд на мир, естественное видение всего в этом мире существующего и происходящего. Но именно поэтому оно и крайне сложно, ибо человек заурядный живёт в искусственном, им самим сконструированном и раскрашенном мире, навязывая ему свои, им же придуманные или изобретённые законы и взаимосвязи. В результате он видит мир как бы сквозь замочную скважину сам того не осознавая, и этот “весь мир” он подчиняет законам “замочной скважины”, а затем в рамки этих законов пытается затолкать и то, что порой открывается ему при выходе за пределы привычного поля зрения. Но стихийное бедствие для муравья, глубоководной океанической рыбы или человека — вещи по своим масштабам несравнимые, между ними колоссальная качественная и количественная разница. Если, отталкиваясь от этого, попытаться образно охарактеризовать то, что даёт своему адепту Учение, можно сказать, что посвящение в него, восприятие его мудрости позволяет муравью, например, увидеть мир глазами человека, более того, внутренне перевоплотиться в него. Но и только, внешне он останется муравьём. Таким образом, никакой материальной выгоды или пользы Учение ему не принесёт. Кто стремится к достижениям подобного рода и возлагает надежды на Учение, лишь обманет себя, лучше ему не приближаться к этой мудрости и, оставаясь слепым, тешиться уютными, пёстрыми, привычными иллюзиями, и не более. Учение несёт прозрение, и кто уже прозрел, вновь слепым не станет, разве что выколет себе глаза. Могут возразить, что зрячим быть лучше, чем слепым, да, но в чем это “лучше”? И не получится ли что мир, который откроется прозревшему, окажется для него холодным, неуютным, жутким и пугающим, невообразимо чуждым в сравнении с мирком его иллюзий? Не выйдет ли, что он, познав законы этого гигантского мира, окажется слишком слаб, чтобы вынести их бремя и тем более, чтобы противиться им? Он будет попросту раздавлен...

Именно об этом, предостерегая, говорил Великий Неизвестный, который принёс Учение на эту планету и стал первым учителем Путников: “Я учу вас ничему”. Именно эту опасность имели в виду два других, известных людям современности, Путника: царь Соломон (“Во многой мудрости много печали.”) и Иисус Христос (“Не мир я вам принёс, но меч!”).

По этой причине приобщение кого-либо к Учению должно быть медленным и постепенным, чтобы ученик, открывая нечто новое для себя, был внутренне готов к этому открытию, чтобы оно не обернулось вредом для него. Тут как с тем, кто долго голодал: если давать ему пищу понемногу, он быстро восстановит силы, но дайте ему целый хлеб, самый пышный и самый питательный,— и он умрёт, как от сильнейшего яда. Иное дело, что и насущную и духовную пищу каждый воспринимает неодинаково: один ел с утра и до ночи сыт, другой через час уже голоден, и что одному здоровье, другому смерть.