Наталья Никанорова - Метла и посох [СИ]

— Значит, — подтвердила Ядвига Густавовна. Только, будет лучше, если вы об этом будете узнавать постепенно.

Студенты вежливо попрощались и вышли.

После занятий Геннадий Эдуардович вернулся в свою комнату.

По обстановке она скорее напоминала замковую. От витражного окна по полу разбегались цветные блики. У стены стояла кровать с балдахином. В первый же день Гэндальф не смог отказать себе в удовольствии, приделал к нему золотые кисточки. Такие же он видел в личных покоях Арагорна. Камин в летнее время не работал. Волшебник подошёл к большому столу из морёного дуба, сел в кресло, подумал и достал из кармана пиджака трубку. По комнате поплыл запах эльфийского табака.

Одно за другим он выпустил несколько разноцветных колец дыма. Они зависли над головой и, повинуясь желанию хозяина, превратились в небольшие экраны.

На первом видна была сегодняшняя лекция, где он демонстрировал студентам возникновение Вселенной.

Второй — демонстрировал заседание ректорского совета.

На третьем — его воспоминания. Сейчас его интересовал именно он.

Он не отказал себе в удовольствии снова посмотреть ту сцену, где Баба-Яга, красивая, яркая женщина в цыганском наряде, преображается в солидную Ядвигу Густавовну. А он, седовласый волшебник — в тридцатипятилетнего мужчину. Вновь с огромным удовольствием он достал из кармана свой паркер и повертел в руках. Затем снова взглянул на экран.

«Ведь интересная женщина», — понял он.

Невольно, припомнились женщины, встречавшиеся на его пути за долгие годы странствий. Пожалуй, она могла бы заинтересовать его. Да что там, уже заинтересовала, если честно. Геннадий Эдуардович взволнованно пыхнул. К потолку взлетело ещё одно кольцо дыма и медленно расплылось.

«Яся», — с нежностью подумал он.

Её, внешне хрупкую, вынужденную мотаться для спасения Сказки по всему свету, хотелось оберегать. Но, опытный волшебник понимал, что внутри этой женщины скрыта мощная сила и защита ей вряд ли нужна. То ли дело верный спутник. Но это точно не его стезя, слишком долго он привык путешествовать в одиночку. Попутчики конечно к нему прибивались, но ненадолго. Хотя, о такой боевой подруге можно только мечтать. Впрочем…

Он присмотрелся, на втором экране профессор Сирин бросал на Ягу очень говорящие взгляды.

«Нужно будет присмотреться к ним обоим, — решил профессор, — эту сцену я уже не в первый раз вижу. Не в первый?…»

Он внимательно взглянул на первый экран, вгляделся в формулу на доске. Затем выругался так цветисто, как не позволял себе уже много лет. Щёлкнул пальцами и экраны, снова став кольцами дыма, послушно рассеялись по комнате.

Горынина он ожидаемо нашёл в лаборатории. В подвальной части НИИ СПиВ. То, что стены её были выполнены из базальта с незначительным вкраплением обсидиана, позволяло проводить самые рискованные эксперименты без опасения обрушить замок и покалечить кого-либо из учеников.

В защитном костюме, сильно смахивающем на скафандр, Гордей Гордеевич быстро перемещался между приборами, соединёнными друг с другом в таком порядке, что они напоминали головы сказочного дракона, плюющиеся огнём.

То тут, то там сверкали огненные вспышки. Услышав шорох за спиной, профессор не раздумывая схватил пришедшего в охапку и повалил на пол. Вовремя. Над ними сверкнула вспышка, доставшая до самой двери. Дождавшись, когда она погаснет, Гордей Гордеевич гневно посмотрел на пришельца.

— Профессор, м-м, у вас что, м-м, последние мозги за древностью лет вышибло? Какого, м-м-м, Вы врываетесь в лабораторию без предупреждения? — рявкнул Горынин.

— Виноват, каюсь, — просипел Гэндальф. — Послушайте, коллега, Вам не кажется, что, если Вы с меня встанете, будет немного легче общаться?

Гордей Гордеевич рывком откатился в сторону встал на ноги.

Геннадий Эдуардович поднялся и поправил пиджак.

— Я к вам с пренеприятнейшим известием, коллега. Или со своевременным, как посмотреть.

Горынин насторожился.

— События, происходящие с нами, повторяются. В прошлый раз, помнится, вы додумались до этого первым, кажется, скоро придётся задействовать ваше совместное с Ульяной Фёдоровной изобретение.

— Нда, дела, — сказал Павел, как только за ними закрылась дверь.

— Точно, — отозвалась Софочка. Нет, я таки в курсе формулы Достоевского — «красота спасёт мир», но не думала, что всё настолько буквально.