Макс Фрай - Зеленый. Том 3 [litres]

Вернулись, снова сели на лавку. Переглянулись.

– А подушки-то унесли, пока мы ходили, – сказал Зоран. – Или украли?

– Или исчезли, – подхватила Люси. – И кстати, Миссионерский костёл отсюда больше не видно. Жизнь налаживается. Или наоборот разлаживается? Хорошо, короче, что мы вместе во двор пошли.

– И вот это неведомо что, которое я обязательно попробую нарисовать, закончилось, – заметил Зоран. – Офигеть приключение! Хотя если словами рассказывать, считай, и не было ничего.

Сайрус заходит в «Позапрошлый июнь», небрежно облокачивается на барную стойку, ещё более небрежно достаёт из кармана сигару и раскуривает её с такой неподражаемой небрежностью, что выноси дрова.

На этом месте всем присутствующим полагается сделать большие глаза, даже если уже сто раз видели, как Сайрус самостоятельно курит. Сайрусу это приятно, как фокуснику, который рад аплодисментам восторженной публики на каждом своём представлении, а не только на первом; к тому же, многократно повторённое чудо быть чудом от этого не перестаёт.

Ну, правда, с восторженной публикой в «Позапрошлом июне» дела обстоят так себе. Сейчас ещё нет полудня, и в самом популярном мертвецком баре на побережье пусто, публика здесь обычно собирается по вечерам. Только бармен – живой и как все работники заведений для мёртвых приверженец культа Порога – наводит порядок за стойкой, и двое тоже живых студентов играют в шашки в дальнем углу. В барах для мёртвых всегда ошивается молодёжь, чтобы быть под рукой, на подхвате, если вдруг понадобится помочь – покурить, или сбегать по делу, или написать письмо под диктовку, потому что карандаши и бумагу для мёртвых давным-давно благополучно изобрели, но им обычно лень возиться с письменными приборами, если письмо не секретное, его гораздо проще надиктовать чем писать.

В общем, школьники и студенты вечно крутятся среди мертвецов в расчёте не столько на редкие чаевые, сколько на близость к их тайнам; сам бы здесь тоже крутился, – думает Сайрус, – если бы родился в нынешние времена в Элливале и был молодым дураком.

Сайрус раскуривает сигару, и бармен с профессиональной искренностью говорит:

– Сколько раз видел, как ты сам куришь, а всё равно поверить своим глазам не могу.

– Я поначалу тоже не мог, – кивает Сайрус. – Но примерно на сотой сигаре привык.

Один из мальчишек-студентов вежливо открывает рот как бы от изумления; он почти каждый день имеет счастье созерцать курящего Сайруса, но старается сделать ему приятное, молодец. Зато второй удивляется по-настоящему, даже машинально поднимает к лицу правую руку с растопыренными пальцами – старинное сельское суеверие, защитный жест.

Я его знаю, – думает Сайрус. – Даже имя помню: Макари. Тощий, рыжий, лопоухий, глазастый, поди такого забудь. С самой зимы его тут не видел. То ли устроился на другую работу, то ли из города уезжал.

– Я тебя помню, – говорит Сайрус мальчишке. – Ты раньше здесь для меня часто курил, а потом куда-то пропал. Так что мне пришлось самому научиться. Ты во всём виноват! Где тебя девы морские носили? И почему назад принесли?

– Я два семестра в Нинне по обмену учился, – еле слышно бормочет мальчишка Макари, покраснев не до ушей, как говорят в таких случаях, а вместе с ушами. Собственно, начал как раз с ушей.

– Ничего себе, куда тебя занесло! – удивляется Сайрус. – Везучий. Понравилось там?

– Ещё бы! В Нинне вообще всё другое – архитектура, порядки, обычаи, даже внешний облик у большинства людей непривычный, какой-то иной. Они там, представляешь, не завтракают, выпьют воды или чаю и сразу бегут по делам, зато обедают долго и обстоятельно, а ужинают обязательно дважды: в нормальное время вечером, и после полуночи ещё раз. И кофе там почти негде выпить, лично я за всё время всего три кофейни нашёл. Местные не понимают его и не любят, зато чая в любой студенческой забегаловке будет пару десятков сортов, и это считается очень мало, буквально не из чего выбирать. А вечеринки там называются «утренниками», потому что веселиться начинают обычно заполночь и обязательно до утра. В общем, что ни возьми, на Элливаль совсем не похоже. Иногда начинает казаться, будто в хаосе заблудился и забрёл в какой-то волшебный, сказочный мир.

– Ну так мир и есть волшебный и сказочный, – невольно улыбается Сайрус. – И наш, и любой другой. Просто когда попадаешь в незнакомое место, это проще заметить и осознать. На первом этапе познания мира помощь неоценимая. Затем, любовь моей жизни, путешествия и нужны.