Макс Фрай - Зеленый (темный). Том 3 [litres]

– Отдать?! – переспросил Эдо. – Вы серьёзно? Нет, погодите. Я, наверное, вас неправильно понял. «Отдать» – это же просто метафора? Вы имели в виду, отдать в том смысле, в каком художник всегда отдаёт зрителю? В смысле, показать?

– Да как вам самому больше нравится. Хотите, приходите, смотрите. Но лучше всё-таки забирайте себе. Работы, по-хорошему, надо показывать, а не в заколдованном доме мариновать. Картинам, нарисованным в неосуществившейся вероятности, строго говоря, никогда и нигде, самое место на изнанке реальности. И руки у вас хорошие для такого лукошка с котятами. Идеальный баланс. А там хоть по стенам развешивайте, хоть друзьям раздаривайте, хоть продавайте за страшные миллионы, я заранее за. На то и жертва, чтобы отдать и не париться. Тем более, когда жертва – взятка. А это, не забывайте, она.

– А за что взятка-то? – спохватился Эдо. – Какое должностное преступление я должен для вас совершить?

– Да вряд ли именно преступление, – неуверенно сказал Иоганн-Георг. – Скорее, просто грех на душу взять… А кстати, никогда не задумывался, у вас вообще есть такое понятие – «грех»?

– Да есть, конечно, – невольно улыбнулся Эдо. – Но только как культурологический термин. «Грех» считается одним из самых сложных для понимания принципов, заложенных в основу культуры Другой Стороны.

– Тем лучше. Значит, вы разгласите мне сакральную тайну и вам за это не будет ни черта.

– Не будет, – подтвердил Эдо. – Максимум, Ханна-Лора могла бы устроить скандал, но я ни одной её сакральной тайны не знаю. Наоборот, пару своих однажды ей разболтал.

– Вот и мне разболтайте! – энергично кивнул Иоганн-Георг. – Собственно, только одну. Вот этот приём, которым вы в последнее время какую-то нехарактерную для наших мест радость не пойми откуда протаскиваете. И сегодня на лекции его провернули тайком.

– Но зачем вам? – опешил Эдо. – В вас самом этой радости столько, сколько мне и за год не добыть.

– Добавка никогда не лишняя, – рассмеялся тот. – Я вообще куркуль, если вы до сих пор не заметили. Жадина. И очень хозяйственный. Всё в дом!

Встал, налил в джезву воду, поставил её на плиту, аккуратно отмерил кофе. Наконец сказал:

– Я, как несложно заметить, все свои имена и прозвища пока оставил. Не стал их ритуально сжигать. А из этого следует, что время от времени я становлюсь человеком. Обычным, в смысле, без сверхспособностей, демонического задора и прочих приятных бонусов. Вы меня в таком состоянии видели пару раз. Раньше это был самый лютый ужас, какой только можно представить. Всё что угодно, только не это, лучше сразу пристрелите меня! А потом – ну, я вам немножко рассказывал, когда вы меня на набережной нашли – мне пришлось двадцать четыре года прожить в таком состоянии. Как вспомню, так вздрогну – это с одной стороны. А с другой, отличный из меня человек получается. Ну, объективно. Такой несгибаемый стойкий чувак и художник – вообще зашибись. Он мне нравится; то есть, получается, я себе нравлюсь. Круто таким человеком быть. Короче, имена я пока оставил, а там поглядим, как пойдёт. Но тупо было бы, добровольно приняв такое решение, всякий раз, проснувшись в человеческой шкуре, сидеть и страдать, словно это приступ тяжёлой болезни, который однажды, если прежде не сдохнешь, пройдёт. И я подумал, надо этого человека к нормальному делу приставить. Пусть в состоянии слабости не на стены кидается, а занимается магией. Может, до себя-демона когда-нибудь дорастёт. Ну и реальности польза. А ей сейчас как раз нужны витамины. Сколько ни дай, непременно окажется, что надо ещё.

– Красиво закручено, – согласился Эдо. – С удовольствием возьму грех на душу. Выдам вам сакральную тайну за взятку. Для разгона знак Радости идеально вам подойдёт.

Стефан стоит на холме и смотрит в небо всеми своими зрениями, включая нормальное человеческое, которым там ничего кроме по-зимнему низких туч не разглядишь. Думает: красотища какая! Думает: нам что, теперь так положено? Интересно, с каких бы хренов? Думает: блин, но откуда? Оно же явственно рукотворное. Как, каким способом, кто?! Нёхиси, теоретически, мог бы нам такое устроить, но это совершенно не в его духе, он по природе своей не защитник, ему бы просто в голову не пришло.

– Знаешь, кто это сделал? – наконец спрашивает Стефан.

– Так твой брат же, – как ни в чём не бывало говорит ему город. – Или сестра. Или оно племянник? Или вообще твоя бывшая тень? В общем, я в родственных связях не разбираюсь, не знаю, кем тебе эта штука приходится, но чувствую между вами родство.