Ольга Баумгертнер - Дозор с бульвара Капуцинов

А Мари – отказалась.

Великая Светлая, не успевшая привыкнуть к своему рангу, предпочла остаться человеком, хотя испросила оставить ее на службе в Дозоре. Фюмэ был крайне разочарован, но – согласился и с этим. Он понимал Мари. Контрибуция Темным за право иметь в штате Великую должна была бы соответствовать ее рангу. А это значило – лицензии на жертвоприношения детей, наведение порчи и множество иных мерзостей.

Именно потому так тщательно скрывал правду Градлон.

Мари оказалась вполне достойной ученицей. А Леонид, похоже, только сейчас понял, почему же французский Ночной Дозор считается лучшим в Европе.

Сегодняшний вечер был особенным. В восемь часов в последний раз вспыхнули все светочи, которыми были унизаны выставочные постройки. Воды Сены трепетно отражали этот сонм огней. В десятом часу начался мелкий дождь, заставив полумиллионную толпу бежать в театры и кафе. У Порт Монументаль появились отряды республиканских гвардейцев и городовых, выстраиваясь вдоль ограды выставки.

Но Леонид и Мари были далеко и от Марсова поля, и от Эспланады Инвалидов, и от моста Александра III. Они снова поднялись на галерею химер Нотр-Дам.

В детали был посвящен лишь Фюмэ. Благодаря ему в этом районе сегодня не было Светлых патрулей, а Темные почему-то передумывали идти в сторону острова Ситэ, если вдруг им приходила в голову такая мысль. Наверняка Фюмэ растратил на такое наваждение давно хранимое право. Впрочем, Париж все еще толпился вокруг выставки, там же было усилено присутствие сантинель – и подозрений ни у кого не возникало.

Сложнее было с Инквизицией.

Однако накануне Леонид с запиской от Фюмэ и огромным чемоданом явился в приемную Европейского Бюро, все еще обретавшуюся в Трокадеро. Там он попросил встречи с сеньором Раулем. Леонид передал испанцу чемодан со всеми своими лентами, отснятыми на выставке. А в конце присовокупил одну просьбу и добавил, что просьба эта лично от мадемуазель Турнье.

Мастер клинка подкрутил ус и обещал сделать все, что будет в его силах.

Леонид не сомневался, что возможностей у отчаянного испанца немало. Потому он был уверен: следящие инквизиторские чары, опутавшие собор, будут сегодня следить за кем-то другим. По крайней мере смотреть в другую сторону.

Чтобы сделать конспирацию еще лучше, Леонид с Мари прошлись по дорогим магазинам готового платья. Купили костюм и новые ботинки, а девушке новую шляпку. На галерею они взошли, не расставаясь с коробками и свертками.

Но в главной шляпной коробке лежал все же не головной убор.

Оказавшись на галерее, Леонид огляделся. Здесь все было, как и в первый раз, разве что ветер не так нещадно трепал полы длинной юбки его спутницы. Невидящим взором смотрел на вечерний Париж Рауль д’Амбуаз, Пресветлый коннетабль из мушкетерских времен. А рядом с ним темным силуэтом на фоне далеких огней виднелась другая химера, успевшая за необычайно короткое время побывать узилищем сразу для нескольких Иных – для Бриана де Маэ, Мари Турнье и, наконец, Градлона.

Леонид поставил коробку на пол, снял крышку и сдернул ткань с друзы. По соглашению с Ночным Дозором Москвы эта реликвия отходила Дозору Парижа. Французы, в свою очередь, сделали русским коллегам щедрый подарок – его увез в Россию Семен Павлович. Шагрон, кстати, укатил домой не на поезде, а на новеньком автомобиле, совершая первый за время службы пробег.

– Мое почтение, барышня! – сказал Мари Яков Вилимович Брюс.

Леонид наблюдал это из его лаборатории через пузатую колбу. За несколько месяцев попыток сумеречный наставник все же смог опять поменяться с ним местами. Он же выдвинул план и преподал ученику все необходимое.

– Рада видеть вас, месье Брюс! – приветствовала мудрого старца Мари.

– Полагаю, мы видимся в последний раз, сударыня, – мягко сказал Яков Вилимович. – А перед тем, как мы расстанемся, хочу просветить вас о робости моего подопечного. Донести до вас то, что никак не решится сделать Леонид. Он уведомил вас о намерении повременить с отбытием из Парижа?

– Месье Александрофф получил разрешение от своего русского коннетабля, – сказала девушка. – Он собирается всесторонне изучить синематограф. Он даже уже познакомился с месье Огюстом Люмьером.

– Ах, если бы токмо сии обстоятельства! Напротив, он лелеет намеренья иного свойства. Шепну вам по секрету, наш нареченный именем царя спартанского давно уже носит при себе некий перстенек. И перстенек сей не предназначен ни для какого волшебства, кроме сугубой матримонии…