Галина Липатова - Отдых на свежем воздухе [СИ]

Минелли взял письмо, поднес его к глазам, вздохнул:

– Ну вот как его читать, ежели лорнет невесть куда пропал…

Но все-таки прочел, то возя по нему носом, то наоборот, отодвигая лист подальше, щурясь и закрывая то один глаз, то другой. Потом сложил, спрятал в карман халата:

– Сеньора пишет, что вы можете чувствовать себя здесь как дома и делать что угодно. Ну, в таком случае – добро пожаловать. Сейчас вас устроим, а через полчасика и обед поспеет. У нас тут, конечно, не столица, и разносолов не будет, но всё своё и свеженькое. Масло только сбили, яйца Лючия утром собрала, лепешки еще горячие и полента в печи поспевает… Эй, Томо!!! Коней у сеньоров прими да устрой как полагается!!! И овса не жалей!

Из раскрытых дверей конюшни, зевая, выполз рябой паренек и, отвесив поклон всем троим паладинам сразу, занялся лошадьми. А паладины пошли в дом следом за управляющим.

Внутри дом тоже не слишком-то отличался от дома зажиточного селянина: резная мебель местного производства, цветные рогожные коврики на дощатом крашеном полу, вязанные крючком занавески на окнах, сундуки под ткаными покрывалами… Просто, но уютно. Паладинам досталась одна комната на троих – видимо, из тех, какие предназначались для гостей, да еще, судя по всему, управляющий и экономка решили не заморачиваться потом на уборке лишних комнат. Впрочем, Робертино не стал возражать. Комната была вполне удобной: четыре кровати, пара сундуков вместо шкафов, деревянная вешалка, у окна – столик, в углу у двери – умывальник. Не успели паладины скинуть верхние кафтаны, как появилась экономка с большой стопкой полотенец и белья:

– Пожалуйте, сеньоры, обедать. А я пока вам постели постелю. Вечерком мыльню согреют, но если прямо сейчас помыться охота – так в сарайчике за домом есть вода в бочке, можно облиться. У нас тут столичных удобств не водится, сеньора Ванесса малым довольствуется…

– Благодарю, Ассунта, мы тоже можем удовольствоваться малым, – сказал Робертино. – Мы, пожалуй, сначала в сарайчик, а потом и к обеду.

Прихватив с собой по полотенцу, паладины отправились в указанный сарайчик. По сути это было дощатое строение, похожее на обычный уличный сортир, только побольше и с железной бочкой на нем сверху. Внутри от бочки были отведены две трубки с кранами – вверху с лейкой и сбоку обычный кран. Оливио всё это оглядывал глазами человека, впервые увидавшего этакую простоту.

– М-м-м… а как этим зимой пользоваться? – наконец спросил он. – Холодно же.

Жоан отвернул боковой кран и подставил тазик, набрал воды, переставил тазик на скамейку, прибитую к одной из стен, и принялся умываться. Робертино последовал его примеру.

– Так мыльня же есть, с подогревом. А это только на лето, чтобы лишний раз дрова и уголь не тратить, – сказал он, вытираясь. – Здесь печи и камины по-старому топят, огнекамни пока еще очень дорогое удовольствие…

Оливио взял и себе тазик из стопки в углу, набрал воды и, спустив рубашку до пояса, стал мыться. На его спине виднелись старые, хорошо залеченные и едва заметные рубцы, явно от порки и мелких ожогов, и все младшие паладины уже не раз их видели, хотя Оливио и старался по возможности либо мыться в одиночестве, либо прятаться куда-нибудь в самый дальний уголок мыльни. Но любопытствовать было не принято, и никто не спрашивал его, откуда взялись эти шрамы. Самым близким друзьям – то есть Жоану, Робертино, Бласко и Тонио – было известно, что Оливио сбежал из дому, не пожелав становиться моряком, как того хотел его отец. Робертино к тому же догадывался, что фамилия Альбино – не настоящая, или, по крайней мере, не совсем настоящая. Оливио хоть и старался изо всех сил вести себя попроще, но частенько в нем проскакивало нечто такое, что прямо свидетельствовало о его знатном происхождении и аристократическом воспитании. Некоторые жесты, общая манера держать себя, умение обращаться со всеми столовыми приборами, с мечом и пистолью, хорошо поставленная фартальская речь, знание древней таллы – такое среди простолюдинов не встретишь, да и среди рядовых дворян тоже. А среди плайясольской знати Робертино не знал ни одной семьи с фамилией Альбино. Оливио, конечно, мог быть бастардом, но тогда непонятно, почему его сразу не отправили в паладины – всем было известно, что плайясольские доны своих внебрачных сыновей с детства готовят именно к такой судьбе, как и внебрачных дочерей – в инквизиторки. В общем, Оливио был загадкой, которую очень хотелось разгадать, но Робертино, конечно, не навязывался – считал, что если тот захочет, сам расскажет. А Жоан в такие тонкости не вникал, и тоже не лез с вопросами.