Ольга Миклашевская - Люди под кожей [litres с оптимизированной обложкой]

Поэтому в такие дни, как сегодня, Маруська просто наслаждается тем, от чего обычные люди бегут как от огня, – стрессом. Ей нравится чувствовать, как в ее смертном теле начинает бурлить кровь, как учащается дыхание и потеют ладони. Нравится искоса посматривать на Пашку и разглядывать его широкий лоб, густые, вечно нахмуренные брови и тонкие, будто паучьи лапки, пальцы. Сейчас Перышкин как раз задумался над тем, как решать задачу по эконометрике, так что ничто ей не помешает наслаждаться видом одногруппника.

Зачем вообще желать чего-то другого? Там, откуда Маруська родом, не смотрят сериалов, не едят пиццу, не играют в тупые игры вроде «бутылочки», не ходят на плохой фильм, чтобы потом всем рассказать, какой он плохой; не поют в караоке; не бегут марафон, чтобы на финише упасть счастливым и полумертвым; не дарят цветов, не играют в настольные игры, не составляют невыполнимых планов и не курят сигареты.

Только здесь, среди людей, Маруська впервые задалась вопросом: а какая, собственно, мотивация у других богов? Как какая-то мнимая «высшая цель» заставляет их быть на посту двадцать четыре на семь и никогда не ставить под сомнение существующую систему?

Что, если это они, а вовсе не люди, живут неправильно?

– Так, товарищи, сдаем работы! На счет пять перестаю принимать… Ой, какой я молодец, в рифму сказал! Боровицкая, а ну, цыц!..

Маруся без задней мысли сдает преподу пустой листок и тут же подлетает к Перышкину:

– Ну что, куда отмечать-то пойдем? А то мне надо в три уже кровь из носа быть у Озерковых. Денежки сами себя не заработают!

Пашка, как обычно, с недоверием смотрит на свою чересчур оптимистичную подругу:

– Долго ты еще у них собралась работать? Посмотри вон, Гошан уже устроился в хорошую фирму. Работает, как ты, всего полдня, а платят в два раза больше. И не надо возиться с кашами и подгузниками…

– Мои пацаны уже взрослые. Так что, куда-нибудь завалимся?

Парень хочет что-то сказать, но его перебивает другой их одногруппник, Серый:

– Эй, ты, татуированная!..

Невысокий, но порядком перекачанный Серый похож на неваляшку, которая никак не может найти точку опоры. Он чуть покачивается на пятках из стороны в сторону, засунув обе руки в бездонные карманы спортивок.

– Чего тебе, Серый? – спрашивает Маруська.

Пашка одновременно с ней выступает вперед, слегка загораживая подругу от качка.

– Тебе миллион раз сказали, что ее зовут Маша.

– А я слыхал, Маруська. – Серый по-хищному склоняет голову набок в ожидании ответа, чтобы вновь броситься вперед и не просто укусить, а сожрать целиком.

– Это для своих, – терпеливо объясняет Паша, – а для таких, как ты, – Маша. Или вообще Мария.

Серый недовольно цокает языком.

– Ну что, Марьюшечка, с курсачом ты мне когда поможешь?

– Никогда, – отвечает за Марусю Паша.

– Паш, прекрати. – Марена, к полному неудовольствию приятеля, выходит чуть вперед. – Слушай, Серый, ты, это, прости, но у меня тут кое-какие дела срочные наклевываются, так что на этот раз не помогу. Сорян.

Она хлопает ошалевшего Серого по плечу и проходит мимо него к выходу, оставив одногруппника подбирать с пола отвалившуюся челюсть. Как вот эта пипетка вообще посмела ему что-то такое ляпнуть? «Сорян».

Пашка догоняет Марусю уже тогда, когда она сворачивает на лестницу. Поудобнее перекидывает рюкзак на другое плечо и пытается схватить приятельницу за руку, но та ускользает, как сновидение, которое пытаешься вспомнить сразу после пробуждения.

– Марусь, погоди.

Но она уже мчится вниз по ступеням, катится, как брошенный кем-то мяч, то и дело натыкаясь на студентов и сотрудников университета, поднимающихся вверх. Всего несколько мгновений – и она уже скрылась среди чужих тел.

Паша останавливается посередине лестничного пролета и начинает недоуменно оглядываться, гадая, не свернула ли Маруська на втором этаже в столовую.

Она действительно там. Уже успела пристроиться на их обычном месте у окна и сосредоточенно изучает происходящее на улице.

– Ты куда убежала? – Пытаясь отдышаться, Перышкин плюхается на стул напротив, а рюкзак швыряет прямо тут же, на стол.

Маруська никак не реагирует.

– Маш, ну, в самом-то деле. Зачем ты вообще пообещала этому уроду помочь с курсачом? Заняться нечем? Так я тебе придумаю. Давай сходим на концерт Окси, если хочешь. У меня братан помогает с организацией, поможет билеты достать…

Он замолкает, когда Маруська наконец поворачивает голову и смотрит на него пристально, внимательно. Раньше он как-то не замечал, до чего у нее странные глаза: не просто голубые, а колючего ледяного цвета.