Ольга Миклашевская - Люди под кожей [litres с оптимизированной обложкой]

Но это не значит, что они больше никогда не встретятся.

Дарья больше не дергается, встречаясь со своим отражением в зеркале. Она хладнокровно отмечает покрасневшие глаза, синяки цвета воды на дне озера Байкал и взъерошенные короткие волосы. Последняя деталь вообще делает ее какой-то похожей на злодейку из блокбастера – не хватает только штанов из латекса и блестящего револьвера. Ни дать ни взять Мила Йовович из «Обители зла». Правда, та ведь не злодейка и дальше первых двух частей Дарья не смотрела.

Чудовище внутри тоже смотрит на Дарью в зеркале. Впервые за долгое время их сосуществования Дарья слышит в голове его тихий голос, ровный, как у оператора в службе поддержки:

«А ты знаешь, что видит бог, когда смотрит в зеркало?»

Дарья не пугается, как испугалась бы раньше: с криком, слезами, отчаянной молитвой, – а просто вздрагивает от неожиданности, словно кто-то внезапно трогает ее за плечо. «А! Это ты?» – и на лице расплывается улыбка узнавания.

Она сплевывает в раковину излишки зубной пасты, и пузырчатая масса грустно утекает в водосток.

– И что же? – спрашивает она.

Недаром говорят: человек привыкает ко всему. Не всегда может смириться, но привыкнуть – может. Может привыкнуть к смертельной болезни, потере близкого человека, отсутствию конечности. Да, это будет трудно, да, поначалу даже захочется прекратить все, и побыстрее, но если это чувство удастся перебороть, то через какое-то время вновь начнешь просыпаться по утрам, вставать с кровати, пить кофе и жить, как жил раньше. Так и Дарья: сначала ей была противна одна только мысль о том, что внутри нее поселилась какая-то посторонняя сущность, но сейчас ей почти все равно. И оно это тоже чувствует.

«Чёрта, конечно же» , – не без удовольствия отвечает монстр на собственную загадку.

– Ага, понятно.

« Да ничего тебе не понятно . – Этот кто-то внутри явно очень сильно раздражен. – Говорю же, бог, который смотрится в зеркало, – это дьявол ».

– И что? – отвечает Дарья своему отражению, а затем вновь принимается мусолить щеткой во рту. Последнее, что должно беспокоить ее сегодня вечером, это несвежее дыхание, но почему-то даже на свидание с неизведанным ей хочется прийти в полном параде. Платье, и то уже приготовлено и висит на дверце шкафа в ожидании хозяйки. Алое не как кровь – как огненный закат, после которого только ночь.

«Ну тогда больше не проси меня о помощи», – ворчит существо внутри и сворачивается где-то в районе почек, как уставший котенок.

Еще некоторое время Дарья чистит зубы, затем набирает в рот ополаскиватель ярко-малинового цвета и некоторое время перегоняет колючую жидкость от щеки к щеке, а затем вытирает рот тыльной стороной ладони. Взгляд вновь цепляется за отражение в зеркале, и она замирает.

Внезапная догадка молнией озаряет ее, и Дарья уже не может удержаться от искренней улыбки. Она чувствует, как чудовище внутри одобрительно шевелится, щекоча область в районе желудка. Только теперь она невольно задается себе вопросом… Чудовище ли?

– Что видит бог, когда смотрится в зеркало? – запоздалым эхом повторяет загадку Дарья и крепко прижимает мокрую ладонь к зеркальной поверхности. Женщина по ту сторону улыбается ей в ответ и точно так же протягивает руку, полностью повторяя каждое движение Дарьи.

Казалось бы, это должен быть один и тот же человек, но вот теперь своим новым острым зрением Дарья замечает совсем крошечное отставание. Обычный человек не обратил бы внимание, а вот внимательный мальчик восьми с половиной лет – вполне.

– Олег! – Голос слегка выше, чем Дарье хотелось бы.

Сын сидит в гостиной и увлеченно перебирает мелкие детальки пазла. На коробке изображен результат – урбанистический пейзаж из стекла и бетона на фоне «Подковы», словно копьем рассекающей хмурое небо. Наверное, Денис с работы притащил прототип.

Дарья опускается на корточки рядом с сыном, но тот ее как будто не замечает. Он настолько сосредоточен, что у него между бровями можно разглядеть небольшую складку. У Дарьи она тоже появляется, когда та слишком сильно чем-то обеспокоена.

– Олежек, – негромко зовет мальчика Дарья, – где Артур?

– Не знаю, может, в комнате, – говорит Олег, не глядя на мать.

Очертания ребенка уже начинают тускнеть. Он как картинка с проектора в комнате, где включили свет. Краски уже не такие яркие, линии уже не такие реальные.