Юлия Ламичева - Пастухи призраков

Фанта сочла уместным удалиться из кухни, Нюся шмыгнула следом — не так уж ей интересен этот дурацкий мультик.

— А что такого? — пролепетал Рома.

— Это моя мазь от дерматита, чтоб тебя, Рома, ты же всё сожрал!

Минут через сорок Лена с выпученными глазами и захлёбывающейся воплями Нюсей подмышкой звонилась к Димке, помогая звонку левой ногой.

— …он как грохнется, до сих пор в отрубе, c пульсом полный швах!

Сонный Димка в одеяле моргал на неё из-под белёсых ресниц.

— А я что? Сама и откачивай, ты медсестра!

— Ветеринарная! Дим, это кранты! Фанта озверела, начала на Ромку швыряться, еле в спальне заперла, боюсь, как бы дверь не вынесла. С Нюсей истерика, она любит поорать, но чтоб так… Здравствуйте, Татьяна Викторовна, возьмите, пожалуйста, Нюсю, умоляю, племяннику плохо, а она испугалась!

Дима, уже одетый, сбегал вслед за Леной по лестнице, шлёпая тапками.

— В скорую звонила?!

— Ещё чего! У Ромки картина в ноль героиновый передоз, это я тебе точно говорю, а у меня ребёнок азиатской внешности без документов вообще!

— Дура! Ты его мазь жрать не заставляла… — притормозив, Дима подозрительно сощурился на Лену сверху вниз. — Или это была не мазь?!

— Заткнись!

— Если он у тебя кинется, приедет милиция, и вот она точно станет задавать вопросы, это уже я тебе точно говорю. Звони, дура, в скорую!

Рома по-прежнему лежал на полу в осколках тарелки и зеленоватых подтёках мороженого. Фанта не лаяла и с дверью не сражалась, но рычала низко и хрипло, в то же время в рыке проскальзывали скулящие нотки. Лена убежала искать телефон. Вернувшись, она застала Диму на коленях.

— Делаю искусственное дыхание, — пояснил он, — челюсти зажаты…

— Уже делала. Ерундой занимаешься, отвали, я сама.

Массаж сердца тоже не помогал, но создавал иллюзию контроля над ситуацией.

Раздался звонок.

Вместо расхристанной скорой помощи вошёл невысокий худощавый человек, смуглый, с узким лицом и невероятными усами. Он принёс запах одеколона, пряный с черносливом — сигар, трёхколёсный велосипед и торт в строгой коробке с шёлковой лентой. Димка впустил его без вопросов, душой потомственного военного признав старшего по званию.

— Иннокентий Германович, мой папа, — механическим голосом представила Лена.

Быстро вникнув в происходящее, Иннокентий потребовал банку, мазнул ободок кончиком пальца. Резко очерченные брови скользнули вверх удивлённо.

— Где вы это взяли?! Некогда, потом.

Облизал палец и лёг рядом с телом, безмятежно распластавшимся с пеной на губах.

— Скорую не пускать! — глаза Иннокентия закатились, так что стали видны голубоватые белки.

— Отрубился, — прокомментировал Димка. — Чтобы двое ужрались мазью от диатеза — никогда такого не видел!

Снова звонили в дверь.

— Скорая, — вздохнула Лена. — Иди и не пускай. Ты мент, вот и не пускай!

— Не будь идиоткой! Одного жмурика мало, двоих хочешь? — взвился Димка.

Лена вытолкнула его в прихожую.

«Бу-бу-бу», — донеслось из-под двери. — «…ложный вызов…». «Да вы знаете, с кем говорите…». «Бу-бу-бу…». Лена сидела на коленях, тупо глядя перед собой. Воцарилась минутная тишина: скорая и Димка собирались с аргументами. На папином лице одна за другой вспыхивали глубокие царапины, кровь подмочила усы, устремилась струйками на снежной белизны пиджак. Прежде, чем Лена успела как-то отреагировать, Рома сел, будто подброшенный изнутри. Правда, он тут же со стоном улёгся вновь, но взгляд прояснился, а губы и щёки быстро приобретали нормальный цвет.

— Привет… — прошептал он хрипло.

Иннокентий легко поднялся, тыльной стороной ладони утёр кровь, стряхнул с рукава пиджака пылинку, кивнул Лене с Ромой и вышел в коридор. Его тихий голос перекрыл Димкины визгливые крики и ворчание медработников.

Лена, Рома и Дима смирно сидели напротив Иннокентия, пьющего чай. Умостившись в Иннокентиевых ногах, Фанта клянчила торт, сверля собачьим взглядом. С покрытым багровыми отметинами лицом, невероятно закрученными над бородкой усами и в пиджаке с кровавыми подтёками Иннокентий выглядел пиратом. Взгляд его был безмятежен, но на дне зрачков стыла задумчивость.

Рома делился впечатлениями:

— …к горлу подступило, на глазные яблоки сильно надавило изнутри. Сделалось темно, не так, как если закрыть глаза — тогда всё равно белые мушки мелькают. Темнота была… такая… густая, не отсутствие света, скорей вещество. В этот момент я страшно перепугался, почему-то первая мысль была, что я умер. Я подумал: «Я умер, но как же так? Бац, и всё?!». Затем подумал, что умирать не хочу и, соответственно, начал как-то двигаться, чтобы ожить. Толку никакого, вишу, и точка. Потом появился свет. Зелёный, точно от лампы с абажуром. Свет шёл снизу, я как-то сумел опустить голову и офигел. Под домом текла река, больше всего это было похоже на реку, хотя состояла она из света. Меня стало туда затягивать, а я не возражал, наоборот. Знаете, я разный кайф пробовал, но рядом с этим ничего и близко не валялось. Наверно, нужны какие-то овердозы, верная смерть. У меня мелькнула мысль, что человек на подобный кайф не рассчитан, однако тогда перспектива скоропостижно слиться с вечностью показалось мне справедливой ценой за возможность испытать такое. Только мне быстро стало не до того. Сзади навалилось что-то тяжёлое, вцепилось в затылок. Я по-настоящему испугался, начал биться изо всех сил, пытаясь вырваться, у меня вроде получилось, даже зрение вернулось, почти нормальное, хотя всё равно немного в зелёных тонах. Тут как раз вбежали вы с Димкой, я попробовал до вас докричаться… Между прочим, Дим, у тебя была собачья голова. И человеческая, и собачья одновременно, длинная рыжая морда, ушки такие провисшие… вспомнил, «колли»!