Роман Савков - Не время для нежности [СИ]

Потом, когда удалились от реки на пару кварталов, их ждало вознаграждение за пережитый ужас. С десяток двухвостых тварей тащили что-то волоком через широкий проспект. Они не выказывали агрессии и двигались целеустремленно — в центр. Это-то привлекло внимание Лориани.

Полагая, что тут творится небывало странное, он приказал напасть. Чудовища могли действовать сообща, например — при дележке добычи, но для сколько-нибудь сложных дел не годились абсолютно. Как и не поддавались многодневной дрессуре. Охотников, желавших поставить на службу хозяев подземного мира, в Сар-городе было в избытке. Ровно столько же, сколько и безуспешных попыток их приручить.

Рассеяв недовольно стрекочущую стаю, и перебив двухвостых по одной, отряд наткнулся на тела. Одного Фибус видел впервые — молодой и безусый парень лет двадцати на вид. Дышал он слабо и, кажется, бредил в забытии. О том, чтобы взять с собой такую обузу, не могло быть и речи.

Второй, несмотря на куда более тяжелое состояние, вызвал у Фибуса неподдельный интерес. Многозначительно хмыкнув, он откинул в сторону капюшон тюремной робы, скрывавший осунувшееся заросшее щетиной лицо. После чего разогнулся, кряхтя, как старый дед — словно за время путешествия прибавил лет этак сто, и приказал Герхарту взвалить висельника на плечи.

Понимал, что незапланированным довеском к первой ноше значительно отсрочит свое возвращение — люди вымотались до предела, но поступить иначе не мог. Он должен был говорить с Высшим только с позиции силы.

Болезненно реагируя на каждый шорох, они продолжили путь. Нападения продолжались. Их удавалось отбить — где-то легко, где-то, случалось, много труднее. Четко ощущалось, как заметно потерял в числе отряд. Всего один человек сгинул на мосту, а чувствовалось — будто стали слабее. Тот варвар в бою заменял троих.

Обнаружив, что шепчет молитвы позабытому богу, чей злой лик не спешил воссиять над домами, Фибус внезапно осознал — он по-настоящему опасался остаться в одиночестве. Никогда раньше подобные мысли не посещали его полысевшую голову. В привычной среде — меж людей самых разных сословий, всегда знал, как будет действовать в той или иной ситуации. Извернется — найдет компромисс! Но не тогда, когда судьбу невзрачного коротышки решает грубая сила, которой он и противопоставить может только собственный дряблый живот — не больше. Переговоры, где он мог бы удачно блеснуть умом, посреди захваченного нечистью города вести было не с кем.

Впрочем, чем дальше они удалялись от провала, тем меньше тварей встречалось на пути. Похоже, что-то держало их у центра. Неведомая и невидимая, крепкая нить.

Огромные, размером с железнодорожный вагон, гусеницы — томно-медлительные, усыпляющие бдительность наигранной ленцой, — куда-то запропастились. Исчезли, затерявшись в кривых переулках, и богомолы. Все меньше двухвостки мозолили взгляд.

А потом и вовсе — стали попадаться трупы. Рассеченные пополам и вдоль; а иногда — будто руками разодранные на части. Ошметки подсыхающих белесых тушек усыпали дорогу к владению.

В песке, пропитанном черной кровью, читался след человека: слишком маленький для воина-мужчины, и по-кошачьи мягкий для взращенного в городских подворотнях сорванца. Аккуратный отпечаток легкой обуви на женской ноге — мокасины.

На холме же, у владения, усталым путникам явилась странная, не лишенная красок, картина. Двое там увлеченно пытались убить друг друга: схватились серьезно — не разнять; другой, в нерешительности застывший у ограды прокурорского дома, с интересом следил за происходящим, и, кажется, не замечал гостей. Он не спешил убегать, но так же, и не горел желанием вмешиваться в драку.

Вглядевшись, Фибус улыбнулся: быть может, зря пенял на Последнего бога? Людей за ночь погибло преизрядно, но желаемого все-таки достиг.

«Стоит ли ему вмешаться?» — он кинул взгляд на подчиненных.

Герхарт стоял неподалеку, в одной руке сжимая меч, в другой — держа рогатины наперевес. Вряд ли парень сможет что-то противопоставить тем забиякам. Его профиль — вразумлять упершихся словами. Сметут и растопчут, едва откроет рот…

Арно? Самый сильный боец из тех четверых — выдохся и никуда уже не годится. Неразумно терять верного человека по прихоти. Дел еще предстоит немало, ему нужно отдохнуть.

Тогда что… другие?

Другие нисколько не лучше, а, кроме того, немало уступают варвару в мастерстве. Обернулся — тяжело пыхтя, подчиненные Гнеда сгибались под тяжестью удвоившейся ноши. На плечах у каждого по близнецу того доходяги, что ждал исхода боя на обочине мостовой. Висельники не выказывали движения. Дышали редко, жизнь едва теплилась в облаченных в тюремную робу телах.