Владимир Ильин - Замыкание [исправленный и дополненный автором текст] [СИ]

– Желаю.

– Пожалуйста, – протянули через стол смартфон с чуть мутноватыми изображениями, искаженными оконными стеклами.

И действительно, лысый инвалид-колясочник. И действительно – девчонка восточной внешности, распекающая его в этот миг за что-то. Вон как рукой грозно машет… Ерунда же.

Князь Черниговский невольно схватился за бутылку и набулькал себе полный стакан.

– Будет наш человек с блокиратором, вас с ним должны были познакомить. Плевое дело на пару минут, зайти и выйти.

– Ага, – подхватил Иван Александрович коньяк и залпом влил в себя.

Поймал недоуменный взгляд и тут же пояснил.

– Это за успех предприятия, Павел Павлович.

– Жаль, нет бокала, поддержать прекрасный тост. – Оглянулся он по сторонам и развел руками.

– Берите мой. – Отставил Иван Александрович стакан к бутылке и неловко поднялся. – Жду звонка от целителей.

После чего заковылял на выход, потирая шею – что-то прошлая порция тяжело зашла.

– Иван Александрович! Стойте! Вы забыли карту! – Окликнули его из-за спины.

– Как-нибудь в другой раз, – просипел Черниговский, проходя мимо молчаливых охранников на выходе.

– Там кешбек пять процентов, ваше сиятельство…

Слова были проигнорированы. Иван Александрович мельком посмотрел на номера машин и, несмотря на физический недуг, упрямо ускорился, двигаясь к метро.

Номера на автомобилях были без цифр – просто герб Империи с гербом правящей семьи Рюриковичей. И это было весомо, очень весомо.

Уже в метрополитене, толкаясь в плотной толпе, разодетой в шубы, чувствуя боль от прижатого чужим чемоданом протеза и нехватку дыхания в людском море, влившемся в вагон на Бауманской, невольно пытаясь найти глазами ту самую испуганную девчонку в наушниках, что в прошлый раз уступила ему место, Иван Александрович принял окончательное решение.

Посылай гусара за едой – он все равно два ящика шампанского принесет. Ладно хоть с тремя коробками пиццы поверх – ровно так, чтобы оставалась полоска для зрения, и не влететь в стену вместо поворота.

Не пюре с котлетами, конечно, но и ждать их приготовления господин полковник не мог – все-таки леди надо было отстегнуть в первую очередь.

Да и злиться на Давыдова не получалось – во-первых, пицца была горячая и с мясом, во-вторых, вкусная, ну а в-третьих князь был и без того печален, задумчиво накручивая ус и жалуясь на переменчивость женского характера.

– И главное, я говорю ей: люблю безмерно, а она кивает! На коленях стоя, винился перед ней за свое легкомыслие – и был понят и прощен! Но стоило снять с нее наручники, так все – словно подменили! – В сердцах стукнул Давыдов ладонью о колено.

– Угум. – Дожевывал я кусочек.

– Ведь не в первый раз со мной такое, а в какой раз попадаюсь! – Порывисто поднялся Давыдов на ноги и зашагал по невеликой камере – три шага туда и столько же обратно.

– Так отпустили бы ее, господин полковник.

– Не уходит! – Всплеснул Давыдов руками. – Я ей сразу повеление Его высочества сообщил. Так что бы вы думали, штабс-ротмистр? Вместо того, чтобы разойтись, выгнала меня из камеры! Какое счастье, что вы заточены рядом, иначе ночевать мне в коридоре!

– Очень кстати. – Покивал я. – Так может, еще помиритесь?

– Как?! Пиццу и ящик шампанского я уже отнес! Кто меня примет с пустыми руками?

– Так вот же еще ящик, – указал я на оставленное в уголке душа шампанское.

– Это на новый год! – Категорично постановил Давыдов.

И даже отвернулся от такого соблазна.

– Ну, хотите, сложим ей цветочек из туалетной бумаги. Оригами, у меня брат очень увлекался.

– Из серой?!

– Так мы напишем на ней долговой вексель на миллион. Такого дорогого цветка во всей Москве будет не сыскать!

– Благодарю за участие, штабс-ротмистр, но нет. – приосанился Давыдов. – Да и вообще! Что я, гусар, себе другую даму не найду?!

– М-м, – с сомнением посмотрел на приоткрытую дверь камеры, за которой просматривался серый тюремный коридор.

– Смотрите и учитесь, штабс-ротмистр! – Господин полковник решительно вышел из камеры и постучал в соседнюю. – Дамы есть?!

– Подите прочь, Давыдов!

– У нас, между прочим, шампанское и горячая пицца!

Ему немедленно повторили ответ, но матом.

– Точно не передумаете? – Дал им последний шанс князь.

Потоптался на месте и застучал в следующую камеру.

– Дамы?!

Но и там, как в следующих шестнадцати, если ему и отвечали, то словами Есенина в не самую лучшую жизненную пору поэта.