Макс Фрай - Зеленый. Том 1

В общем, зеркал дома нет, и дело вовсе не в том, что Соня не любит свои отражения – еще как любит! Соня – красотка, по крайней мере, она сама считает именно так. Просто рядом с зеркалами ей неуютно живется. Вроде нет в них угрозы или опасности, а все равно как-то стремно в одном помещении с отражающими поверхностями спать. «Что-то не так с этими зеркалами, – думает Соня, пока крутится перед витриной, пытаясь понять, как лучше – пригладить кудри или еще больше их растрепать. – Не знаю, что именно, но могу спорить, люди зря окружают себя зеркалами, что-то с ними точно не так!»

Наконец Соня отворачивается от витрины и оглядывается по сторонам, так нетерпеливо, словно назначила здесь свидание или заказала такси, хотя, конечно, не назначала и не заказывала. Соня всегда, выходя из дома, словно бы спрашивает: дорогая реальность, что у тебя сегодня хорошего для меня?

Реальность, надо отдать ей должное, балует Соню гораздо чаще, чем остальных. «А что еще с таким сладким котиком делать, – весело думает Соня. – Только баловать. И любить».

В ответ на эти безрассудно нахальные мысли ветер швыряет Соне под ноги два желтых ясеневых листа и почти такую же желтую скомканную бумажку. Соня поднимает ее и хохочет: пятьдесят евро! Пятьдесят! Не десять и даже не двадцать, а полновесный полтинник. Вполне можно жить. А для начала – кофе. И пожрать, раз так удачно сложилось. Надо не полениться, дойти до «Обломись, детка», в смысле, до «No Fire No Glory», у них там дивные яйца пашот.

Соня идет по бульвару неторопливо, озираясь по сторонам, как восторженная туристка. Соня ходит здесь почти каждый день, но до сих пор глазеет на город, словно видит его впервые, как будто только вчера приехала, а не сколько-то, кто их считает, лет назад.

Словом, Соня идет, сворачивает, переходит дорогу, пересекает сквер, ловко носком ботинка подбрасывает в воздух круглый блестящий шоколадный каштан, растерянно улыбается, глядя, как каштан улетает в небо и, вопреки неумолимым законам гравитации и прочей дурацкой физики, не падает, а исчезает неведомо где, в облаках. Соня еще долго стоит, смотрит вслед исчезнувшему каштану и не рыдает от счастья только потому, что сила воли у нее – о-го-го. Любой, кто знаком с Соней, лентяйкой, неряхой, бездельницей, которая ходит где вздумается, гуляет сама по себе, никогда не выполняет своих обещаний, не возвращает долги и даже пишет, в лучшем случае, три-четыре картины в год, хотя могла бы клепать их десятками и жить припеваючи, потому что девочка, по общему мнению, незаурядный талант, но безалаберная и совершенно безбашенная; короче, любой на этом месте заржал бы: сила воли? У нашей Сони? Га-га-га.

Но на самом деле у Сони железная воля, просто приоритеты другие. И никому ведь не объяснишь! Важнее всего на свете для нее – уцелеть, не взорваться, не кричать и даже не плакать в такие удивительные моменты, как, к примеру, вот прямо сейчас, когда, запулив в бесконечность дурацкий каштан, идешь по мокрому тротуару под низким сумрачным небом, и сердце рвется на части от бесконечно счастливой, невыразимой, горькой, мучительной, хоть и разделенной, взаимной любви. Это по-настоящему, физически больно, хоть «Скорую» вызывай, но Соня отлично держится, не настолько она романтична, чтобы прямо сейчас, не позавтракав, умереть от разрыва сердца, или что там на самом деле должно разорваться, когда не помещаешься сама в себя. От этого слишком невыносимого счастья неизменно помогает крепкая выпивка, но скучно постоянно быть пьяной, поэтому Соня ни за что, хоть стреляйте, не станет напиваться прямо с утра. И сейчас Соня мысленно обнимает себя, представляет, как гладит по голове и спине: «Успокойся, девочка, все хорошо», – медленно, бережно дышит, каждый вдох – шесть шагов, выдох – сколько получится, скучно считать все время, главное, постараться, чтобы выдох был долгим-долгим, обязательно дольше, чем вдох.

Соня уже привыкла каждый день умирать от любви, Соня любит Берлин, как – наверное, точно она не знает – люди любят других людей. Не все и не всех, но с некоторыми иногда что-то похожее точно случается, когда страсть сносит им крышу, будит кровожадное внутреннее чудовище, но нежность не дает разорвать любимого и себя на куски. В Соне столько любви, что на весь мир хватило бы, но человек так глупо устроен, что нельзя за одну, даже за сотню прогулок обойти и обнять весь мир, а Берлин за сотню все-таки более-менее можно. Этот огромный, нелепый, веселый, красивый, уродливый, расслабленный, деловитый, аккуратный, как новенький офис, грязный, как адские коридоры город, кое-как помещается в Соню, он – ее космос и ее отражение, поэтому Соня любит Берлин.