Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

Вибрирующий грохот замедлялся, распадаясь на отдельные удары. Воины, бившие копьями и короткими лезвиями мечей в обтянутые кожей защитные дощечки на левом предплечье, постепенно умеряли ритм. Вскоре последний звук замер, и на равнине установилась тишина. Солнце достигло зенита, и яркий свет заливал всё вокруг. Ослепительно блестела самородная бронза мечей и наконечников копий.

Тонкокостный человек в простом белом одеянии с начертанными на нём красной краской символами поднял руки, отдавая сигнал. Факелы поднялись выше, выпуская в чистое небо клубы копоти. Воины ударили в щитки ещё раз. Работники, голые по пояс, повинуясь звуку, принялись насыпать курган. Скоро лицо богато одетых воина и женщины с медными украшениями на груди и руках утонули под слоями блестящей чёрной земли.

За пределами круга, образованного войском, уже забивали скот. Работники разливали брагу. Начиналась тризна.

Высокий мужчина в рубахе из плотной крашеной ткани и в накидке из сшитых волчьих шкур кивнул высокому в белом и поднялся с резного сиденья с тяжёлыми ножками в виде звериных лап. Он отпил из поднесённого ему деревянного кубка и выплеснул остальное на землю.

– Брату моему Берегмиру! – произнёс он глубоким сильным голосом, беспрепятственно разнёсшимся по равнине.

– Гой [16] От праславянского «жить». Так, «гой еси» означает пожелание жизни, здравия. ! – прокатился клич по войску, и, повинуясь какому-то сигналу, круг распался, а воины двинулись туда, где уже дымилось множество костров.

Произнёсший тост мужчина отдал кубок слуге и обернулся, словно почувствовав чьё-то присутствие.

– Ты откуда взялся? – И под прямым грозным взглядом его больших зелёных глаз, светившихся неукротимой внутренней силой, Березин остро почувствовал своё присутствие здесь, на небольшом возвышении посреди бескрайней сочно-зелёной равнины. Не зная, что ответить, профессор посмотрел на задавшего вопрос поочерёдно одним и другим глазом… Сто-о-оп!

Наклонив голову вбок, Березин увидел одним глазом птичьи лапы, прочно вцепившиеся в верхушку деревянного столба, вкопанного в землю у шатра из пятнистых оленьих шкур.

– Карррр! – испуганно выдавил профессор из птичьего горла.

– Слезь оттуда, или мои воины тебя подстрелят, – потребовал зеленоглазый, прищурившись.

Березин взял себя в руки. По крайней мере он понимал речь этого человека, хотя ничего архаичнее ему ещё не приходилось слышать. Только благодаря Ярилиной песне профессору удавалось, напрягая до предела своё профессиональное чутьё, даже не понимать, а расшифровывать эту взрывную, изобилующую стопами и особыми звуками речь. Эти звуки, с первым приближением которых он столкнулся ещё тогда, в разговоре с Искрой, были, несомненно, теми самыми полумифическими ларингалами, существование которых выводилось теоретически, но никак не могло быть доказано. Не могло, поскольку язык, в котором они существовали, исчез тысячи лет назад. Профессор был в смятении не только от неожиданности очередного появления в незнакомом месте и необычности собственной формы, но и от того, что здесь этот язык являл собой прямое доказательство верности его гипотезы.

Березин собрался и, стараясь не ошибиться в падежах, которых по ходу его приключений становилось всё больше, построил свою первую фразу на этом языке. Профессор машинально прокрутил её в голове, вслушиваясь в звучание, перед тем как попытаться произнести.

Совершенно естественным образом его крылья раскрылись, и он слетел вниз. Картинка изменилась, зрение «срослось» в бинокулярное, и, уже твёрдо стоя на земле, Березин выговорил:

– Гой еси, князь!..

Зеленоглазый положил руку на рукоять короткого, больше похожего на длинный кинжал, бронзового меча, но не отступил.

– И тебе привет, жрец, – испытующе посмотрел он на профессора. – Я тебя прежде не видел. С добром али со злом пришёл?

– Зла нет и в помыслах моих, – искренне ответил Березин.

– Тогда, как положено обычаями гхости [17] Праиндоевропейская концепция взаимных обязательств между людьми, а также богами и их почитателями. Отсюда «гость», а также англ . guest и host. , добро пожаловать, жрец.

Следуя за человеком, которого он, по-видимому, верно определил как правителя, Березин прошёл в шатёр. Князь уселся на гору шкур, набросанных прямо на полу, скрестив ноги, и знаком предложил профессору сесть на медвежью шкуру слева от входа.

Пола шатра отодвинулась, впуская тонкокостного человека в белом – того, что руководил церемонией погребения. Войдя, он наклонил голову в сторону князя: