Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

Тогда кредитор прибегнул к последнему средству – шантажу и обвинил должника в трусости. Уловка не принесла плодов. В Чёрном был слишком развит самоконтроль для того, чтобы обмануть себя и не признать очевидного – да, Известин наводил на него ужас.

Взобравшись на довольно просторную площадку на вершине уступа, Чёрный отдышался и осмотрелся кругом. Ветра совсем не было. Плотные облака так и висели прямо над головой, зацепившись сизой тканью за острые края гор. Снежок не прекращался, но и не набирал сил. Под ногами выстеленная снегом равнина упиралась в лес. А лес, величественный и непреклонный, через несколько километров без швов переходил в летучую дымку, сливавшуюся постепенно с куполом из туч. И ни малейших признаков человеческого присутствия.

В этот момент Чёрный почувствовал, что он не один здесь любуется величественным видом. Во рту мгновенно пересохло. Медленно, будто это могло его спасти, Чёрный повернул голову. Взгляд, на него направленный, был чист. Большие влажные тёмно-карие глаза смотрели на него с наивным любопытством. Некоторое время оба существа оставались неподвижны, словно ведя безмолвный разговор. Затем лань подняла тонкую изящную ногу и, бесшумно переставляя копыта, полностью вышла из-за выступа на соседней площадке – всего метрах в трёх.

Рука у Чёрного непроизвольно сжалась вокруг древка «копья». Он ничего не ел со вчерашнего дня. Это животное могло стать пищей и обеспечить его такой необходимой жизненной энергией. Лань тревожно приподняла голову, словно способна была читать мысли. Она повела головой, длинные ресницы дрогнули. Он почему-то медлил с броском. Эти блестящие влагой глаза мешали ему сосредоточиться на лани как на объекте охоты. Чёрный снова напряг мышцы, но не смог заставить себя сделать нужное движение.

– Да чёрт возьми! – воскликнул он в сердцах, швыряя копьё под ноги. К его изумлению, лань только вздрогнула, но осталась на месте, внимательно наблюдая за человеком. Он покачал головой, шагнул вперёд, замахал руками, крикнул хрипло:

– Иди! Беги!.. Вон!..

Лань отпрянула, одним прыжком в сторону покрыв два метра, затем одарила его ещё одним, прощальным взглядом и скрылась за тем же краем, из-за которого появилась. Инстинкт выживания в Чёрном вдруг спохватился. И он подхватил копьё и перепрыгнул через расщелину на соседнюю площадку, метнулся к выступу, обогнул его. Ничего. Только скалы в снежной глазури. Он вдруг обратил внимания что стоит на самом краю узенькой террасы. Поздно. Без предупреждения край обломился, уходя из-под его опорной ноги. Второе колено ударилось о заснеженную поверхность, в тот же миг соскользнуло. Чёрный вцепился в край пальцами и ногтями. Выроненное копьё полетело вниз, и он проследил его путь взглядом. Метров через тридцать оно с дребезжанием приземлилось на острые камни, которыми была усеяна нижняя площадка.

Чёрный отчаянно напрягал мышцы, но пальцы неумолимо скользили, оставляя обломки ногтей и красные разводы на снегу и выступавшей породе. Носки его обуви безрезультатно скребли по гладкой отвесной скале. Чёрный взвесил все за и против. Нет, решил он. Не для того он так далеко забрался, чтобы так бездарно погибнуть. Он закрыл глаза и едва-едва коснулся поверхности океана отчуждённости. Он внёс минимально возможные изменения для своего спасения.

Чёрный выдохнул и открыл глаза. Судя по открывшемуся виду, площадка, на которой он оказался, находилась чуть выше прежней. Профиль горы почти не изменился. Зато теперь опять шёл крупный снег, и ветерок с нарочитым озорством задувал хлопья в лицо. Чёрный с удовольствием лёг на спину в наметённый им белый матрас и отдышался.

Стресс спал, и теперь голод всё сильнее давал о себе знать. Чёрный поднялся, осмотрелся кругом, подобрал подходящий камень. Снова едва обмакнул сознание в ощущение непринадлежности и, открыв глаза, тут же сделал замах. Прямо в нескольких шагах от него сидела крупная куропатка. Взлетая, куропатка издала короткий телефонный писк, перешедший в царапающий звук, но это ей не помогло. Острый камень перебил ей шею. Чёрный метнулся вперёд, с азартом схватил бьющуюся добычу и держал, прижав к земле, пока птица не перестала шевелиться. Затем поднялся, посмотрел на куропатку в своей руке. Мысль о том, что он сейчас будет есть это сырое мясо, не вызвала у него аппетита. Нет, голод не утих. Однако другое, более острое ощущение нехватки, чем нехватка пищи, завладело его вниманием. Он не хотел отвечать на вопрос. Не хотел даже формулировать, ибо ответ был уже известен подсознанию. Что он здесь делает?