Максим Виноградов - Противоборство Тьме

Кое-как встряхнувшись, направился вслед за Боссом. Мы вышли из ратуши, проследовали по широкой улице почти на самую окраину городка, к небольшому огороженному участку, что в лучшие времена, по всей видимости, использовался в качестве футбольного поля. Сейчас же на этом месте расположилась громадина пришвартованного дирижабля.

Вообще говоря, посадка дирижабля, особенно такого большого, на специально не подготовленную для этого площадку — задача не из легких. Требуется несколько посадочных команд, которые просто-напросто тянут летательный аппарат вниз за швартовочные канаты, а потом тщательно закрепляют махину у земли, чтобы ветер не смог потревожить конструкцию. Мы с Хансом наблюдали именно этот, заключительный этап швартовки.

Гинденбург — дирижабль жесткого типа, последний и самый большой из легендарных цеппелинов, построенный за несколько месяцев до того, как компания разорилась. Величественный, старомодный и, как сказал Хартман, надежный. Умели все же раньше делать подобные вещи, смотришь и понимаешь — да, эта штука не сломается через год, а прослужит тебе многие десятилетия. А что сейчас? Техника, промышленность и дизайн не стоят на месте. Вот только сделали ли они шаг вперед? Или назад? Или вбок? Куда-то шагнули, спору нет. Но в нужную ли сторону?

Не обошла последняя мода и современные дирижабли. Формы округлились, углы сгладились. На замену жесткому каркасу пришли полужесткие и мягкие оболочки. Они дешевле, проще в изготовлении, практичнее в использовании, неприхотливее в эксплуатации. Но былая монументальность и заметное невооруженным глазом качество конструкции канули в лету.

Гинденбург же остался ярчайшем представителем старой школы. Жесткий, мощный, брутальный. Радующий глаз своей нарочитой угловатостью и мужественностью.

К нам с Хансом подошел седой старик, одетый в летную форму, с щегольской кепкой на голове. Худой, можно даже сказать иссушенный, но все еще бодрый и с цепким, чуть насмешливым взглядом.

— Добрый вечер, господа, — козырнул он.

— Тогда уж доброй ночи, — поправил Босс.

— Как вам будет угодно! Меня зовут Макс Прусс, и я имею счастье быть капитаном Гинденбурга. Очень надеюсь, что вы отнесетесь к старине со всем возможным почтением.

Я не сразу сообразил, что он имеет в виду вовсе не себя, а находящийся за его спиной дирижабль.

— Можете не сомневаться, Макс, — заверил его Краузе, — Мы не только проявим почтение, мы сделаем ему воистину королевскую услугу — предоставим возможность снова оказаться в настоящем бою.

— Ха! Как я и думал! — капитан радостно потер руки, — Именно поэтому я прилетел сам, оставив команду молокососов в их кроватках, досматривать сны.

— Возможно, для Гинденбурга это будет последний полет, — заметил Ханс.

— Куда лучше погибнуть в бою, защищая честь Республики, чем догнивать век в музее. Уж поверьте мне.

— Так вы тоже хотите участвовать?

— А то! Послушай, я двадцать лет был капитаном Гинденбурга. Уж не думаешь ли ты, что теперь я его брошу? Тем более, в этом мире меня уже мало что держит. А тут как раз шанс совершить подвиг!

— Это хорошо, очень хорошо, — Босс улыбнулся, — Сколько нужно человек, чтобы управлять дирижаблем?

— Дык… Хватит и меня. Долетел же сюда. Но вот чтобы вести бой, нужен будет помощник. Орудия наводить, боезапас подносить. И все прочее.

— Помощника найдем, — кивнул Ханс, они с капитаном понимающе переглянулись.

«Найдешь ты, как же! — со злостью подумал я, — Держи карман шире! Я в самоубийцы не записывался!»

— Что с боезапасом? Готовы к бою?

— Обижаете, мистер! — Макс развел руками, улыбнувшись, — Все под завязку! Две крупнокалиберных пушки, огнеметы… Да! Есть еще двенадцать напалмовых бомб!

— То, что нужно! — обрадовался Босс.

Мы еще какое-то время потолкались возле дирижабля, внутрь залезать не стали. Капитан уверил, что там все содержится в идеальном порядке, и Гинденбург готов к вылету хоть сейчас. Ханс слушал и кивал с довольным видом, мне же было сильно не по себе. Дирижабль мне нравился, да и его капитан тоже. Только никак не оставляло ощущение, что воздушное судно — мой будущий летающий гроб.

Наконец, все вопросы были решены, мы распрощались с капитаном Пруссом до завтра.

— Пойдем, Глеб. Есть часа четыре на сон. Нужно обязательно отдохнуть. Завтра нас ждут великие дела! — Ханс похлопал меня по плечу.

«Кого это — нас? — в голове опять мелькнула горькая мысль, — Хороший же у тебя план — пожертвовать всеми. Вот только я не такой уж наивный простачок, каким кажусь! Черта с два я полезу в этой треклятый дирижабль!»