Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

Возле клетки с беснующимися зверьками Кай остановился и благоговейно проговорил:

– У, зверюги… Умные они шибко. Таких только наш Старейшина выращивать умеет. Давай, давай, Красавица, вон уж и отец на мосту ждет!

– Мы ведь сходим искупаться, и все, да? Больше ведь ничего делать не будем? – с надеждой спросил Тюльпинс, всматриваясь в розовеющее небо.

– Красавица, день начался! Работать будем, жить будем. Понимаешь? Никто не даст тебе валяться на лавке целый день.

– Н-но… Кай, мы что, прямо туда полезем?! – Тюльпинс испуганно схватил парня за жилистую руку.

В реке, которая накануне блестела зеркальной гладью, что-то яростно бурлило, рокотало. А деревенские мужчины, все как один крепкие, загорелые, стояли в воде по пояс и, опустив в нее руки, чего-то напряженно ждали.

– К-кай… Там что-то есть!

– Рыба, Красавица, рыба! Мы за ней и идем вообще-то! Давай, давай. Поторопись! Мы там такую ей преграду в русле смастерили, ух… Теперь им ходу только сюда. Последняя рыба на весь этот год, Красавица, последняя еда, которую мы сможем заполучить. Не сачкуй!

Кай махнул рукой отцу, который ждал их на мостике, а сам пошел по скользкой зеленой траве вдоль покатого берега.

– Ну, поднял его? Молодец, Кай! – крикнул Сатран. – Давай, торопиться надо! Раньше рыба неделями шла, а теперь уж на второй день мельчает! Скоро и тучи пойдут!

– Красавица, в общем, смотри. – Кай указал подбородком на темноволосого мужчину, который стоял ближе к ним. Он резко наклонился и выпрямился уже с добычей в руках. – Хватаешь рыбину за бока, поднимаешь выше головы, отец на мостике хватает ее – ага, вот так! Глушит, и все готово! Понял? Да только на ногах крепко держись. В воду упадешь, ох и зададут они тебе тогда!

– А я не могу остаться на суше? – боязливо спросил молодой господин, обеспокоенно глядя на реку.

– Эй! – У моста показался Старейшина, и все, кроме Тюльпинса, ему почтительно поклонились. – Подойди!

Тюльпинс понял, что говорят о нем, и поспешил к Булутуру. Он чувствовал, как буравят его спину любопытные взгляды, но оттого только шире развел плечи: пусть знают, какова выправка у господ из Сорок Восьмого. Но слова, донесшиеся от деревенщины, заставили Тюльпинса обиженно выпятить губу.

– Видал, какой увалень?

– Кай, да как он только тебя не сожрал-то, а?!

– Сатран, а ты точно уверен, что мужика подобрал? Видали, ручки белые у него какие? Да и обвислы-ы-ые… У жены моей и то крепче будут!

– Канеш, крепче! Кренделя из тебя вить, Той, крепкие руки нужны!

Под взрыв хохота Тюльпинс подошел к Старейшине. В руках у того извивался белый хорек, один из тех зверьков, что резвились в клетках. Таких Тюльпинс видел только на картинках: в Сорок Восьмом, кроме облезлых чаек, совсем не осталось живности.

– Не удалось. – Булутур коротко кивнул. – Я отправлю Камежу-путнику письмо, он тебя и доставит в Сорок Восьмой. Идет?

Тюльпинс радостно улыбнулся и быстро закивал.

– Как скоро это будет?

– Неделя, две. Может, месяц. Камеж непредсказуем. Да и Ойли, – Старейшина кивнул на хорька и показал ошейник с небольшим кожаным чехольчиком, – еще должен его найти. Вихри сбивают птиц, но Ойли умнее. Он роет ходы и прячется от бури. – Мальчишка опустил зверька на землю, и тот рванул через мост, а оттуда – к холмам.

– Спасибо, Булутур. – Тюльпинс кивнул. – Поскорее бы оказаться дома…

– А я думал, что тебе здесь понравилось. Дыши полной грудью, пока можешь. В городе давно уж все протухло. Только Каю и Сатрану помощь нужна. Вот и Ниса уже вернулась. Лишний рот для них – большая беда, а лишние руки – великая подмога.

Тюльпинс кивнул и, полный решимости, вернулся к Каю, пытаясь не обращать внимания на новый поток шуточек и замечаний.

– Эй, Кай! Я готов! Давай только осторожно туда пойдем, а?

Кай выбрался на берег, схватил молодого господина сильными пальцами за нежное плечо и поволок его ближе к реке. Когда холодная вода коснулась его щиколоток, Тюльпинс зажмурился и вцепился в руку деревенщины. Чем дальше вел его парень, тем больше становилось сопротивление холодных живых тел, вьющихся у их ног. У Тюльпинса перехватило дыхание, паника усиливалась с каждым шагом.

– Ну все! – весело крикнул Кай. – Я чуть дальше пойду, по пояс заберусь. А ты тут, Красавица! Да не сачкуй, понял?! Не будет рыбы – не будет обеда!

Рука Кая отпустила Тюльпинса, а он все стоял, закрыв глаза, хватая ртом воздух. Он сызмальства боялся воды, и вот теперь она была повсюду. Капли осыпали его лицо, капли мочили волосы, капли впивались в кисти. А рыбы, безумные и, судя по всему, огромные, били и били Тюльпинса боками так сильно, что ему приходилось тратить неимоверно много сил, чтобы удержаться на месте. Когда тело его, истощенное и ослабленное за два дня, стало дрожать, он распахнул глаза. Солнце нещадно жгло затылок, от жажды саднило горло. Пришла пора действовать.