Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

Молодой господин чувствовал, как растворяется и легчает, как переносится его тело все дальше и дальше. Но тут внизу что-то грохнуло, треснуло. Клавесин протяжно взвыл, и нечто тяжелым мешком повалилось на пол.

Тюльпинс дернулся и открыл глаза. И тут же зажмурился от страха. Прерывистый вдох застрял в его горле. Он принялся лихорадочно водить ладонями вокруг себя, но вместо гладкого шелка простыни он ощущал траву. Упругую, местами колкую, такую настоящую, что молодой господин чуть не взвыл от отчаяния. Нижняя губа его задрожала, к горлу подобрался ком. Ох, неужели случилось то, чего он так боялся? А Самсел говорил ему, что это глупости, что не надо делать того, в чем точно не уверен!

Тюльпинс вновь открыл глаза и вскрикнул. Высокая красная трава никуда не делась, только мелкая рябенькая птичка вспорхнула с его плеча. Парень запустил толстые пальцы в курчавые волосы и с силой потянул. Может быть, боль его образумит? Может, боль вернет все на свои места?

Но мир вокруг, такой ярко-красный и пронзительно-синий, и не думал исчезать. Тюльпинс зажмурился: никогда в Сорок Восьмом не видел он такого яркого солнца, такого безоблачного, звенящего неба. От буйства красок резало глаза, от страха сбивалось дыхание.

Тюльпинс медленно поднялся на ноги, распрямился. Конечно, он слышал о колдовстве, знал, что такие штуки бывают, но никогда не думал, что это может произойти с ним. Кто утащил его из родного города? Кого наказать за столь злую шутку?

А красная трава все шелестела кисточками и оставалась совершенно безучастна к бедам молодого господина. Тюльпинс завертел головой и наконец разглядел две фигуры вдалеке.

– Э-эй! Эй, вы! – позвал парень негромко. Он ведь был не позорным бедняком, чтобы орать во все горло.

Но незнакомцы шли вперед, к покатому холму, что высился вдалеке, и не обращали внимания на крики Тюльпинса. Парень возмущенно надул щеки, готовясь расплакаться. Но не бежать же ему по острой траве босыми ногами за этими людьми? Молодой господин обернулся и невольно сглотнул. Бескрайняя степь простиралась за его спиной, и конца ей не было видно. Размеренный шепот травы, задетой ветром, показался парню зловещим.

Тюльпинс подпрыгнул на месте, неловко вскрикнул, даже похлопал в ладоши. Но путники его не слышали и преспокойно продолжали свой путь. Тогда Тюльпинс побежал. Он не сдерживал слез досады, не молчал, когда колючки впивались в его нежные ступни.

Незнакомцы, заслышав повизгивания и стоны, остановились. Когда они обернулись, парень повалился на траву, тяжело дыша и прижимая руку к правому боку. Он уже и не помнил, когда бегал последний раз. Бегал ли он вообще хоть раз в своей жизни? Господам бегать не положено, господам положено вальяжно шествовать, и к этому его приучали с раннего детства.

– Эй, парень, ты в порядке? – Над Тюльпинсом нависло темное лицо, заслоняя собой солнце. Косматая борода едва не коснулась лба молодого господина, и он брезгливо взвизгнул.

– Не прикасайтесь ко мне, грязные мерзавцы!

Тюльпинс сел и быстро оправил халат. Ступни его нещадно саднило, он взмок так, что стал сам себе противен.

– Э, парень. – Крепкая рука сжала покатое плечо. – Ты в словах поосторожнее был бы, а?

Парень с рыжеватой щетиной на щеках разгневанно сверкнул глазами и поправил широкополую соломенную шляпу.

– Ну, Кай, отойди. Видишь, не про наше число люди нас посетили. – Бородатый старик подмигнул парню в шляпе, и они отошли от Тюльпинса.

Молодой господин поднялся на ноги, порывистыми движениями разгладил складки халата и надменно сказал:

– Так, вы… Не знаю, как вас там, и знать, собственно говоря, не хочу, отвезите меня сейчас же в город Сорок Восемь.

– В Сорок Восьмой, говоришь? – Старик усмехнулся, а парень в шляпе хмыкнул. – Слышь, Кай, ему надо в Сорок Восьмой.

– Слышу, папа. Только вот пешего ходу до него сколько?.. Месяца два, не меньше, как думаешь?

– Так, хватит меня разыгрывать! – Тюльпинс гневно потряс руками. – Я требую ответа! Где я и когда меня отвезут в город Сорок Восемь?!

– Да ты не трясись так, Красавица. – Парень в шляпе больше не улыбался. Лицо его стало строгим и опасным. – И не ори на нас, понял? Я бы тебе уже давно врезал, да вот еще не решил, девка ты или мужик. А девок я не бью. – Парень навис над Тюльпинсом. – Правило такое.

– К-как вы смеете! – взвизгнул молодой господин и застыл, чувствуя, как тело его дрожит. То ли от негодования, то ли все-таки от страха.

– Ну, сынок, будет, будет. – Старик обошел вокруг Тюльпинса, придирчиво его осматривая. – Так откуда ты взялся, говоришь? Камежа я не вижу. Значит, сам ты здесь?