Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #3

Для правдоподобности назвались, не став особо заморачиваться, всё теми же блогерами, ведущими собственное расследование пожара в клубе. В качестве доказательства показали один из заранее подобранных анонимных телеграм-каналов, который хоть официально и был не в чести у нынешней власти, но народом читался весьма активно, не смотря на все запреты. Наташе этого вполне хватило.

Заверив девушку, что её имя нигде не всплывёт и подкрепив своё обещание небольшой денежной суммой, показали фотографию Артёма Нефёдова. Как и ожидалось — это был он. Именно про этого завсегдатая шептались официантки между собой. Именно он и устроил глупую шутку с фейерверками, из-за которой пострадала девушка и прямо сейчас портят жизнь совершенно постороннему человеку.

Особенное расположение у сотрудницы клуба вызвала Маша, как-то сразу сумевшая найти с ней общий язык.

— Наташка, — по-свойски говорила кицунэ официантке, считавшей её уже без пяти минут подружкой. — Так я не поняла, почему этого уродца все покрывают?

— Ой, — отмахнулась та, делая знающее лицо. — Да всем известно: как только видеозапись посмотрели и разобрались, в чём дело, хозяева сразу с папашей этого сопляка связались и быстренько всё обсудили. Не знаю, как они там договорились, а только сама видишь — ничего ему не будет. Там отец хоть и не родной...

— Да с чего ты взяла? — очень натурально округлила глаза домовая, имитируя удивление.

Наташа подбоченилась, снисходительно поглядывая на ничего, по её мнению, не знающую собеседницу и упиваясь вниманием к своей персоне.

— Тоже мне, секрет... — медленно, с расстановкой ответила она. — Говнюк ему в комплекте с женой достался, от первого её брака. У нас тут девочка подрабатывала, мама которой одно время в прислугах у них ходила, так она говорила, что там мама за Артёмку своего глаза кому хочешь выцарапает. И даже отчим ничего сделать не может. Только терпит и вытаскивает засранца из разных историй. Нет, ты представляешь, с такими возможностями и...

О Сергее увлечённо болтавшие девушки даже не вспоминали, а он, отойдя на пару шагов в сторону, благоразумно помалкивал, дабы не мешать домовой вытаскивать из говорливой официантки нужные сведения. Слишком у неё это ловко получалось.

Женский разговор постепенно перетёк на бедолагу-электрика.

...- Такой хороший дядечка, — вещала Наташа. — Всегда здоровался, спокойный очень... А Вова, который охранником в тот день был, сказал, что его теперь посадят, потому что полиции нужен виноватый. А мне его жалко очень...

Последняя фраза прозвучала довольно фальшиво. Девушка не смогла, да и не слишком пыталась скрыть свою, личную радость от того, что все эти неприятные события обошли её стороной.

— За что? — продолжала строить из себя любопытную глупышку Маша. — Он же ни в чём не виноват!

— Так дело же завели! — удивилась такой непонятливости Наташа. — Нас следователь уже допрашивал про то, как электрику чинили. Говорил, там нарушено всё, что можно и нельзя. И что от фейерверков этих самых неправильная проводка и загорелась.

Иванов покачал головой от такой дурости. Официантка, похоже, уже и сама начала верить в официальную версию событий, для удобства позабыв о том, что видела своими глазами.

В это время мимо них прошла незнакомая, весьма миловидная девушка, на ходу приветственно кивнув Наташе. Та сразу засобиралась.

— Мне пока. Стою тут, болтаю с вами... Сегодня же клуб открывается. С утра сообщили... Опоздаю на работу — оштрафуют.

Наскоро попрощавшись, она поспешила в сторону заведения, оставив Машу и Сергея в глубокой задумчивости.

Чтобы не мёрзнуть на улице — прошли в уже знакомую кофейню. Там, устроившись за столиком и мрачно посматривая через окно на спешащих по своим делам людей, приступили к разбору беседы с официанткой.

Слово взяла Маша.

— Думаю, искать ту девочку, которая в больницу попала, смысла нет. Она ничего нового не скажет.

— Да, — спокойно подтвердил вывод домовой бывший инспектор.

— И искать видеозапись случившегося тоже бессмысленно. Её, скорее всего, уничтожили по взаимной договорённости, — продолжила домохранительница, подперев щёку кулачком.

В этот раз ответом ей стал утвердительный кивок.

Кицунэ поморщилась. Было видно, что она собирается проговаривать что-то неприятное ей самой. Что-то гадкое и неизбежное. Иванов не торопил, ждал, понимая, что сейчас домовую нельзя подталкивать или направлять. Она сама должна принять, прочувствовать реальность жизни, в которой упоминания о правде или справедливости нет изначально. Именно ради этого всё и затевалось.