Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #3

— О том, что раз уж мы с тобой ввязались в эту историю, то надо её до логического и правильного конца доводить, чтобы потом без стыда в зеркало смотреть. Помнишь правило: «Взялся — делай»? А мы взялись... Я про Артёма Нефёдова сейчас говорю, если что. В тюрьму ему пора. Лишний он на свободе.

— Но как?! — взвилась кицунэ, ничего не понимая.

— Да есть идейка, — Сергей наконец-то закончил формировать в голове план действий и хитро прищурился. — Ты поезжай домой, а я на кладбище прокачусь, среди могилок погуляю...

Низкорослый, испитой мужичок неопределённого возраста оказался, как Сергей и ожидал, на своём рабочем месте. Он мрачно смотрел телевизор в своей сторожке, усевшись на старенький, крепко засаленный диван и зажав в руках ополовиненный стакан с водкой, которую употреблял крайне своеобразным способом: шумно, с наслаждением её прихлёбывал, словно горячий чай, при этом сладко жмурился и чмокал губами.

— Здорово, давно не виделись, — по привычке ввалившись без стука, сходу поздоровался Иванов. — Как сам? Как ритуальная промышленность? План по захоронениям выполняете?

Голова мужчины медленно повернулась на звук. Невидящие, осоловелые от выпитого глаза враз сфокусировались на госте, мгновенно протрезвели и теперь настороженно его разглядывали.

Визитёр взгляда не отвёл и обе стороны какое-то время словно состязались в том, кто кого пересмотрит. Первым прекратил это бессмысленное противостояние обитатель сторожки.

— Да что же ты за человек такой, инспектор, — грустно вздохнул он, отставляя стакан на застеленный старенькой клеёнкой стол. — Ведь сидел, выпивал, никого не трогал... Нет, пришёл, да под руку...

— Как долго мы не виделись и нафига ж мы встретились, — процитировал банальную народную мудрость Сергей, внимательно наблюдая за мужичком. — Ты это хотел сказать?

Ответа не последовало. Сидящему на диване упражняться в остроте фраз не хотелось, потому он просто ждал, когда Иванов перейдёт к делу. Тот его понял правильно и разводить антимонию не стал, начал с главного:

— Дело есть. Помощь нужна. И я, это... не инспектор больше. Уволен, — счёл необходимым прояснить свой сегодняшний статус парень.

Врать ему не было смысла. Новость о его отставке уже давно достигла всех заинтересованных лиц, а начинать разговор с обмана — последнее дело, особенно когда в роли просителя выступаешь.

— Слушаю, — нейтрально отозвался мужичок, доставая свои излюбленные вонючие сигареты и неспешно закуривая.

Сергей, потоптавшись у входа и не дождавшись приглашения присесть, с независимым видом привалился к стене, тоже достал курево и, после согласного кивка хозяина, щёлкнул зажигалкой.

На столе появилась пепельница из обрезанной пивной банки.

И гость, и сидящий на продавленном диване обитатель сторожки сразу почувствовали себя проще. Общее, привычное занятие... объединяло, что ли. Атмосфера в помещении под клубами сизого дыма без всяких слов из настороженной понемногу стала превращаться в деловую. Ту, когда стороны ещё не доверяют друг другу, но уже и не ждут каких-либо подлостей исподтишка.

— В общем, ситуация такая... — и Иванов в сжатой форме рассказал о пакостном юнце Артёме, о своей задумке и о желаемых результатах в её финале.

Мужичок слушал внимательно, не перебивал, лишь едва заметно хмурил брови, вникая в смысл затеи — и ведь не поверишь, что ещё каких-то пять минут назад этот человек вдумчиво, планомерно надирался водкой!

Когда гость закончил, он уныло повздыхал, почесал в затылке, поёрзал, будто до этого ему совсем неудобно сиделось, уставился в пол.

Язык, понятный без слов.

— Чего хочешь за помощь? — озвучил невысказанное Сергей. — Только сразу предупреждаю — с ума от жадности не сходи.

Обитатель сторожки вздохнул ещё печальнее, чем раньше и с тоской поднял взгляд на бывшего инспектора. Пожевал губами, поморщился, и только тогда ответил таким убитым голосом, словно сам себе смертный приговор подписывал:

— Ничего не хочу. И помогу.

— Как так? — опешил Иванов.

— Вот так.

— Бесплатно?

— Да.

На мужичка было страшно смотреть. Казалось, он сейчас заплачет от обречённости и жалости к самому себе.

Гость немного напрягся от такого бессеребреничества, осторожно уточнил:

— Подвох в чём?

— Нет подвоха. Всё сделаю как сказано. Не сомневайся. Могу чем хочешь поклясться.

Что-то тут не вязалось, и Иванов никак не мог понять, что именно. Его просьба, довольно громоздкая и многозадачная в исполнении, по умолчанию не могла вызвать энтузиазма в подобранном исполнителе. Здесь вполне был бы логичен суровый, жаркий торг, спор, поиск компромиссов, да что угодно, кроме такого вот странного, словно из-под палки, согласия.