Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #3

— С этим разобрались, — подытожил Сергей, выслушав базовую версию и приступая к уточнению нюансов. — Скажи, арест электрика — это пустая бабья болтовня или реальный факт?

— Реальный, — не задумываясь, ответила кицунэ. Она уже выговорилась, выплеснула всё накопившееся и теперь могла общаться спокойно. — Жена этого мужчины прибегала днём узнать, за что его схватили. Она и рассказала. А ещё, оказывается, туда за сегодня несколько то ли блогеров, то ли журналистов заявлялись перед нами. Крутились, выспрашивали, внутрь норовили пробраться. Именно поэтому хозяева охрану и вздрючили. Да и после нашего визита их начальник того хама ох и отчитывал... Я и половины таких ругательных слов за всю свою жизнь не слышала. А с виду такой культурный мужчина! Никогда бы не подумала!

Рассортировав в голове услышанное и прикинув, где тут может быть вымысел, а где правда, бывший инспектор принялся дальше прояснять результаты Машкиной разведки.

— Ну, допустим, — побарабанил он пальцами по столу, — А почему такие сложности? Высасывать из пальца совершенно левое обвинение постороннему человеку, когда правда известна? Охрана, официантки, возможно, посетители... такое шило в мешке крайне сложно утаить. Или тот шутник слишком особенный?

— Особенный, — подхватила домовая. — Как есть особенный. Всего его знают и терпеть не могут. Он ещё девочек любит за всякие места хватать, чтобы синяки остались. Шутит так... А они потом и не знают, что своим парням объяснять.

— Маша! — Сергей не дал разговору уйти в сторону. — Давай про моральные женские драмы в другой раз пообщаемся. Не до них сейчас.

Домовая насупилась, однако возражать не стала.

— Этот козёл, — вынесла она вердикт неизвестному обидчику официанток, — вообще на голову больной. Как в клуб пришёл — сразу принялся орать про то, где он всех видел и что ни один суд ему ничего не сделает. Нажрался, говорят, до неадекватности с дружками своими. Праздновал что-то. А когда всё взрываться начало — чуть со смеху заворот кишок не получил. Сама я этого, конечно, не видела, но девочки именно так говорили. Слово в слово.

«Суд... Ничего не сделает... Почему-то адвокаты... Юнец с поднятыми вверх руками... Два трупа и разбитый внедорожник... Приговор фактически в день фейерверков в клубе...» — промелькнул в голове у бывшего инспектора весьма стройный ассоциативный ряд, и он потребовал:

— Машуля! Попробуй в своём планшете найти видео про того утырка, который людей на отцовой тачке посбивал. К сожалению, я тогда на его данные внимания не обратил...

Мысль Иванова дошла до кицунэ мгновенно.

— Сейчас, — выдохнула она и порскнула за гаджетом.

Вернувшись через десяток секунд, Маша усердно принялась перелопачивать вкладки и ссылки, однако ожидаемо ничего не нашла.

— И тут подчистили, — огорчённо протянула домовая, положив планшет на стол. — Ничего нет. И аккаунт тот, с которого статью выкладывали, забанен. Может, попробовать его владельца найти? Вдруг что знает о Нефёдове?

— О ком? — переспросил Сергей.

— О Нефёдове. Я, когда статью читала, запомнила. Нефёдов Артём Геннадьевич, — старательно, как на уроке, оттарабанила девушка. — А папа — Терехов Роман Львович. Да! Точно! Именно так там и было написано!

Гордая своей сообразительностью и памятью на детали, кицунэ вздёрнула носик и заважничала. Однако бывший инспектор её приятных самоощущений не разделял.

— Погоди, погоди... — пробормотал он. — У них же вообще разные фамилии и всё остальное. Какой папа? Какой сынок? Маша, ты ничего не путаешь?

— Нет! Я всё хорошо запомнила. Дай мне минутку... — ничего не объясняя, девушка схватила планшет и полностью погрузилась в мировую информационную паутину, а Иванов от нечего делать приоткрыл окно и закурил, аккуратно пуская дым на улицу.

***

— Я права была, — через полчаса устало заявила Маша, потирая кулачками усталые глаза. — Они — одна семья. Похоже, тот засранец — пасынок этому Роману Львовичу. Вот.

Планшет развернулся к Иванову. На экране красовалось старое, ещё 2012 года, предвыборное фото холёного, слащаво-доброго мужчины в компании приятной женщины и двух мальчиков. Один — постарше, лет восьми или десяти, второй — лет четырёх, не больше. Все стояли продуманно, красиво, создавая вид на редкость крепкой семьи. Вот только старший мальчик крайне слабо походил на папашу, разве что общими чертами в виде одинакового количества рук, ног, ну и всего остального.

И над всеми этими, до неприличия счастливыми, людьми удобно расположилась откровенно безвкусная надпись: «Голосуйте за Терехова и традиционные ценности».