Барбара Морриган - Сердце, что растопит океан [litres]

По моим щекам потекли горячие слёзы. Из горла вырвался всхлип, и я оглушительно разрыдалась, сотрясая старые мрачные стены. Вышивки с белой чайкой действительно делал только мой брат, но так было не всегда. Каждый год в середине осени мы проводили день у надгробия бабушки Хины. Она умерла, когда я была совсем маленькой, и я не успела узнать её, но Вато довелось застать её в добром здравии. Он всегда с теплотой вспоминал время, проведённое с ней. Именно бабушка поддерживала его во всех начинаниях, и именно от неё он научился шить и ткать, так сильно загоревшись этим ремеслом, что оно стало делом его жизни. « Это на удачу», – шепеляво повторял он, чертя тонкой палочкой маленький крестик на снегу возле бабушкиной могилы.

Если эта вышивка была выполнена руками бабушки Хины, то существо, стоявшее передо мной сейчас, было не кем иным, как дедушкой Нимом, бесследно пропавшим тридцать лет назад. Папа утверждал, что он давно смирился, но все мы понимали, что в глубине души он верил, что отыщет своего отца даже спустя годы. Кто бы мог подумать, что это доведётся сделать мне… Я всхлипнула, утирая слёзы колючим рукавом свитера. Выходит, дедушка утонул и навсегда остался здесь, совсем один, обречённый превратиться в это ужасное существо, утратившее человеческий облик…

– У тебя были жена и сын, – проговорила я, чувствуя, как холодно и болезненно звучит мой голос, – они очень ждали твоего возвращения и искали тебя много лет.

– Хм… – Ним слегка наклонил голову набок, но не выразил никаких эмоций. Если то, что отражалось на его изуродованном временем лице, можно было назвать эмоциями.

– Бабушка Хина ждала тебя до конца, пока не умерла двенадцать лет назад. Твой сын женился, и у тебя родились два внука. Мальчик и… девочка. – Я продолжала свою речь, не зная, говорю ли я это для Нима или же для самой себя. Я понимала, что в нём больше не теплились человеческие чувства и едва ли мои слова заставят его что-то испытывать. Но всё же мне до боли хотелось верить в обратное.

– Теперь ты нам веришь? – вмешался Акхлют. – И понимаешь, зачем я привёл тебя сюда?

– Я… я не знаю, – растерянно ответила я, – я окончательно запуталась.

– Тогда позволь мне всё же показать тебе кое-что, – попросил он, подойдя к закоптелому камину и неразборчиво зашептав. Из-за плеча Старшего выпорхнул исситок, и, к своему удивлению, я испытала прилив радости, увидев это хоть и назойливое, но знакомое существо. Акхлют сделал несколько пассов руками, и из зрачка исситока протянулась дымчатая зелёная нить, которую дух ловким движением отправил в топку, где вспыхнуло пламя того же цвета, а в облаке дыма, поднимающегося над ним, начали вырисовываться чёткие очертания.

У восточных ворот Айру толпились беспокойные духи. Они настороженно вглядывались во мглу, сгущавшуюся в паре метров от них. Некоторые отступали назад, в глубь города, боясь, что она может распространиться дальше. Другие – с любопытством приближались к границе, но, лишь коснувшись чёрной дымки, в ужасе отстранялись. Несколько Старших стояли у раскрытых ворот и вглядывались в даль, пытаясь различить хоть что-то. В воздухе висело ощущение напряжённости, усиливающееся с каждой секундой. Наконец из темноты показался знакомый дух. Это был господин Икьяг. Старший сделал несколько слабых шагов прежде, чем упал на колени и обессиленно зарыдал.

– Лекаря! Быстро! – скомандовал Акхлют, подлетев к пострадавшему. – Что случилось?

– Всё… всё пропало… – пробормотал Икьяг, глядя перед собой.

– Что с Хранителем? – не унимался Акхлют. – Снаружи остался кто-то ещё?

– Конец… конец всему… – продолжал Икьяг, не обращая внимания на вопросы. – Конец…

На границе мглы показалось ещё несколько духов. В основном это были стражники, патрулировавшие ближайшие окрестности. Все они были тяжело ранены и смертельно напуганы. Акхлют бегло осмотрел их и направил к ним лекаря, после чего снова уставился во мглу, словно ожидая чьего-то прибытия.

Вскоре из мглы вышел ещё один дух, которого Ину не могла не узнать. Это был Ао. Его белые одеяния были изорваны, из правого плеча, наспех перемотанного тряпьём, сочилась кровь, а песок в часах, виднеющихся на обнажённой груди, мерцал, подрагивая бело-золотыми песчинками, словно неведомая сила не давала им улечься в колбе. Акхлют встретился с духом взглядом, и тот спешно прикрыл грудь изорванной накидкой, пропитавшейся кровью.