Барбара Морриган - Сердце, что растопит океан [litres]

В ту же секунду пространство вокруг духа задрожало, и он взорвался яростным воплем. Очертания его тела изменились, и белая фигура увеличилась в размерах, её границы размылись и потемнели, а одна из рук превратилась в острейшее копьё, метнувшееся в сторону человека. В его голове лишь мелькнула мысль: «Это конец?»

И вдруг мир перевернулся с ног на голову. Из ниоткуда выросли чёрные тени, бросившиеся к человеку и заслонившие его собой. Копьё пронзило нескольких из них и вошло в грудь человека, но тот почти не почувствовал боли. Лишь лёгкий холод, окутавший его сердце. Придя в себя, человек услышал оглушительный треск. Обернувшись, он увидел, что лезвие вонзилось в тело Хранителя океана. Рана вспыхнула белым светом, и от неё во все стороны поползли ледяные нити, замораживающие всё на своём пути. Они опутали тело Хранителя, навсегда превратив его в лёд, и двинулись дальше, вверх, к небесам. Мир замер в тревожном ожидании, а дух лишь выкрикнул проклятие в адрес человека прежде, чем исчез.

– Это был день, когда всё замёрзло? – прошептала я.

– Да, – кивнуло существо.

– А тот человек? Он вернулся домой?

– Тот человек – я.

Внутри меня что-то оборвалось. Существо, стоявшее передо мной, едва напоминало человека. Это был живой труп, изуродованный временем и морскими паразитами. Неужели ЭТО ждёт и меня?

– Что это был за дух? – спросила я.

– А ты не догадываешься? – донёсся до меня знакомый голос.

Я заметила, что всё это время мы были не одни в комнате. В дальнем углу, куда не доставало пламя свечи, темнела фигура. Она сделала несколько шагов, и как только отсветы пламени коснулись её лица, я узнала Акхлюта.

– Ты… – От удивления я почти потеряла дар речи. – Это был ты?

– Ты очень плохо обо мне думаешь, Ину из рода Белой Чайки.

– Что ты здесь делаешь?!

– Я помог тебе попасть сюда прежде, чем твой спутник забрал бы твоё сердце и завершил начатое тридцать лет назад.

– Что ты такое говоришь… – прошептала я. – Не смей так говорить об Ао!

– Я тоже хочу, чтобы ты кое о чём узнала… – начал Старший, но я не дала ему договорить.

– Нет! Замолчи! Я не куплюсь на вашу ложь! – Я закрыла уши руками и почувствовала, как мой голос срывается на крик. – Я знаю, ты замешан в смерти Хранителя! А теперь ты привёл меня в лапы Ури, который хочет обмануть меня своими глупыми сказками!

Я вскочила с кресла и попятилась назад, схватив первое, что попалось под руку. Это оказался ржавый кованый подсвечник, в котором уже много лет не меняли свечей. Я выставила его перед собой, продолжая пятиться, но наткнулась спиной на гору случайного хлама, «украшавшего» это зловещее место. Неустойчивое сооружение пошатнулось и повалилось назад, утягивая меня за собой. Я упала на спину, ударившись головой о потрёпанную книгу, а мои руки утонули в груде вещей, покрытых отвратительным илистым налётом.

– Не подходите ко мне! – истерично закричала я, пытаясь освободиться из ловушки, которую сама же себе и устроила. Оба духа не двигались с места и молчаливо наблюдали за моими жалкими попытками освободиться. Я в гневе отбросила заплесневелый деревянный ковшик и моток толстых нитей, намотавшийся на мою левую руку. Правая же запуталась в тряпье, и я принялась торопливо стряхивать его, как вдруг мой взгляд остановился на рисунке на ткани. Я осторожно подняла небольшой треугольник пожелтевшего тонкого льна и всмотрелась в изображение на вышивке. Нити плотно прилегали друг к другу, сохранив аккуратные очертания белой чайки на зелёном фоне. Птица сидела на ветке, вычищая перья, удивительно реалистично передающие форму и цвет. Я встречала лишь одного человека в своей жизни, делавшего точь-в-точь такие же вышивки, и это был мой брат Вато. Сомнений в том, что работа принадлежала ему, и быть не могло – каждая деталь будто только что вышла из-под его руки: жёлтые цветы, переливающиеся белыми и коричневыми оттенками у основания лепестков, оперение птицы, играющее волшебными переливами и гармонично ложащееся вдоль тела… И маленький красный крестик, скромно вышитый в самом углу. «Это на удачу», – улыбался Вато, заканчивая работу. Сейчас я отчётливо видела перед собой его лицо даже сквозь ускользающие воспоминания о Коа’Коа.

– Откуда это у вас?.. – прохрипела я, чувствуя, что перестаю понимать, что происходит.

– Ах, это… – хозяин дома неторопливо приблизился ко мне шаркающими шагами и окинул взглядом вышивку в моей руке, – это единственное, что осталось от прошлой жизни. Помню, что смотрел на неё, когда чувствовал, что воспоминания о доме стираются из памяти. Поначалу даже вспоминал что-то. Но сейчас уже ничего не могу припомнить. Хотя если долго вглядываться, внутри начинает что-то просыпаться. Но как бы я ни пытался – бесполезно. Все воспоминания умерли в тот день, когда моё сердце замёрзло.