Барбара Морриган - Сердце, что растопит океан [litres]

– Чужие! – воскликнул вошедший и, резко развернувшись, бросился вниз по ступенькам. – Чужие в храме!

– Проклятье! – воскликнула К’еюш, – Ину, быстро! Туда!

Она указала в северную часть зала, и я послушно побежала в указанном направлении. А воровка времени ринулась к дверям, потянув за собой Ао.

– Нужно их задержать, – выдохнула она, снимая с креплений тяжёлый засов, – здесь можно закрыться, но долго двери не продержатся, – добавила она, бросив взгляд на потрескавшуюся старую древесину.

– Сколько их там? – спросил дух.

– Десять на пути к храму. И не меньше тридцати в деревне, если те не справятся.

– Плохо дело, – протянул Ао, и за дверями послышались крики и топот ног. Дух зажмурился и принял свою обычную форму, заметно прибавив в росте и ширине плеч.

– Да, так пользы от тебя будет побольше, – усмехнулась К’еюш, – мы должны держаться до последнего. Её не должны прервать, – добавила она, кивнув в мою сторону.

– Что мне делать? – выкрикнула я с другого конца зала. Я увидела, что в этой части храма, среди полукруглых стен, выложен огромный круг из светлых камней, внутри которого рассыпан сухой песок.

– Встань в круг и преклони колено! – прокричала К’еюш, навалившись на дверь. – Только помни – ни в коем случае не бойся!

После этого раздался первый удар в дверь, сопровождаемый неразборчивым криком снаружи. Я сделала несколько шагов и, оказавшись в круге, неуклюже опустилась на одно колено. Вопреки моим ожиданиям ничего не произошло. Я растерянно огляделась вокруг.

– Не оборачивайся! – рявкнула на меня К’еюш, и я послушно уставилась перед собой.

Через несколько мгновений я различила боковым зрением слабое движение. Песчинки из круга тонкими нитями поднимались вверх, дрожа в уплотнившемся воздухе. Неожиданно земля подо мной задрожала, и песок стал собираться в форму. Огромное существо, словно дремавшее под землёй всё это время, начало медленно подниматься над полом, приобретая чёткие очертания: десяток гибких щупалец, большое снежно-белое лицо, вырезанное словно из мрамора, и массивное длинное тело, напоминавшее гигантского кальмара. Поднявшись, существо зависло в воздухе. Оно не дышало, не шевелилось и не подавало никаких признаков жизни. Впрочем, не дышала и я, не в силах оторвать глаз от этого исполинского создания. Сзади доносился грохот – стражники Братства барабанили в двери, переходя от угроз в адрес тех, кто проник в храм, к наступлению. Гул голосов перекрыл оглушительный треск дверей, но всё это в одно мгновение исчезло, как только распахнулись глаза на огромном белом лице, зависшем передо мной.

Я больше не слышала окружающих звуков и не видела храма. Мир будто перестал существовать, а красный свет факелов сменился на ослепительно-белый. Вокруг образовалась пустота, и всё, что существовало в ней – взгляд Оракула, пристально смотрящий на меня. Он занял всё пространство и был нигде и везде одновременно, пронизывая меня и заставляя тело слегка дрожать. Я не могла сосредоточиться: зрачки начали бешено прыгать из стороны в сторону, дыхание сбивалось, сердце стучало с бешеной скоростью, а колени тряслись, мешая удерживать равновесие. Я не знала, нужно ли мне отвести взгляд, чтобы вернуть контроль над своим телом. В конце концов я плотно сжала кулаки и заставила себя вглядеться в белые неживые глаза, почувствовав, как тысячи незримых щупалец проникают в глубины моего сознания. Картины из прошлого стали проноситься передо мной бешеным калейдоскопом, недавние эпизоды смешивались с воспоминаниями из глубокого детства: мне казалось, что я видела момент своего рождения, лица друзей и родных, смерть бабушки, которую совсем не помнила. Воспоминания приобретали всё более мрачную окраску: я видела себя со стороны в худшие моменты своей жизни. Я плакала, злилась, завидовала. В гневе убегала из дома, лгала отцу, гордилась своими успехами… В этот момент я почувствовала, как моё сердце наполняется тревогой. Взгляд Оракула постепенно темнел, проникая в самые тёмные уголки моей души, о чём говорила К’еюш. И он не был рад увиденному. Я вдруг ощутила себя ужасно маленькой и ничтожной. Как я могла возомнить себя особенной? Как глупый ребёнок, рождённый среди пороков человеческой души и тела, может надеяться, что его сердце будет чище и добрее, чем сердце любого другого? Мне не хватало воздуха, дыхание начало перехватывать, а грудная клетка сжималась. На глазах выступили слёзы, а кончики пальцев онемели. И вдруг в моей голове зазвучал голос К’еюш: « Ты не должна бояться. Что бы ни случилось». Я зажмурилась, преодолевая мучительную боль, разливающуюся по телу, и, собрав последние силы, сделала глубокий вдох.