Барбара Морриган - Сердце, что растопит океан [litres]

– Отлично! – обрадовалась я. – Значит, он сможет рассказать, как ему удалось пройти через мглу?

– Это вряд ли, – ответил Ририки, – господин немного… ну это. Не в себе. С того дня. И вот по сегодня. Говорит, но ничего не понятно. Бормочет что-то… И боится. Чужаков.

– Умоляю, отведите нас к нему! Это очень важно! Вы ведь можете сказать, что мы друзья? Мы не причиним ему вреда. Нам нужно услышать, что он может рассказать. Что угодно, – я слегка наклонилась в сторону Ририки и понизила голос, – это может помочь вернуть всё назад. Растопить океан, понимаете?

– Ты, наверное, глупая, – он поднял на меня свои маленькие глаза, – странные речи господина не помогут в таком деле. Но я отведу. Если вы друзья. То пусть.

Ририки развернулся и направился вдоль книжных рядов в сторону винтовой лестницы в центре зала. Вскоре среди стеллажей показался Ао и последовал за мной.

– Где ты был? – с укоризной прошептала я. – Мне пришлось самой его уговаривать!

– Но ты ведь справилась, – заметил дух, довольно прищурившись. – Я хотел проверить, не соврал ли он насчёт записей о мгле. Так что ты не зря заняла его.

– И? Нашёл что-нибудь?

– Он не соврал. О мгле только одна книга с бесконечной водой о… – он набрал побольше воздуха в грудь, – НЕИЗВЕДАННОМ . А в остальных – сплошные воспевания Хранителя и Старших. И парочка сказок о гигантских осьминогах.

Поднимаясь по мраморным ступенькам, Ририки ни на секунду не замолкал. Он то рассказывал о книгах, то переключался на обсуждение насущных дел в Айру, то расспрашивал о чём-то и, не дождавшись ответа, продолжал говорить о своём.

– А вот ты знаешь, что раньше было там, где начинается мгла? Я вот знаю. Там, где Ририки родился… где многие наши родились. Там ничего не было. Пустые поля и дикие звери. Акулы. Скаты. Найтаки. Выйдешь в поле работать и гадаешь, откусят ли тебе башку. Знаешь, какие найтаки здоровые! Зубастые. И длинные! Мне вот не откусили. А кузену моему – на раз-два! И его кузену…

– Кажется, вы с ним подружились, – заметил Ао.

– Как интересно, – вежливо ответила я, бросив уничтожающий взгляд на Ао, – как же вы оказались в Айру?

– Господин Икьяг мне дал дом. И еду. Иногда даже лепёшки с угрём. Мои любимые. И книги! Много книг. Я книги очень полюбил. И говорить стал на Старшем наречии. Вот с тобой говорю. А без господина Икьяга я бы с тобой так говорить не смог.

Теперь мне стало понятно, почему я не понимала некоторых духов, встреченных ранее. Видимо, люди тоже пользуются этим Старшим наречием. И это, наверное, к лучшему: я бы не хотела издавать те ужасные звуки, что слышала из уст низших!

– И вы никогда не хотели вернуться домой?

– Мне оно зачем? – Ририки тряхнул косматой головой. – Моё место здесь. Рядом с господином Икьягом. И с книгами. Мне здесь хорошо. И лепёшки с угрём я очень люблю. А дома иногда даже океанской капусты на всех не хватало.

Под конец подъёма я уже не могла точно сказать, что утомило меня больше – бесконечная лестница или рассказы назойливого Ририки. Тема лепёшек с угрём успела смениться на десяток других, и на фоне Ририки даже Ао казался молчаливым и сдержанным, а ведь этот дух пока лидировал в мысленно составленном мной списке главных болтунов Айру.

Наконец преодолев последнюю ступеньку и тяжело дыша, я оказалась перед высокой узкой дверью из тёмного дерева. Ририки взялся за ручку с железным кольцом и постучал. Ответа не последовало. Он постучал ещё раз и прислушался, однако из-за двери не доносилось ни звука.

– Может, он вышел? – спросила я.

– Не вышел. Господин Икьяг не выходит. Боится, – беспокойно ответил Ририки.

– Тогда, может, он не хочет никого видеть? – предположил Ао.

– Господин Икьяг всегда мне открывает!

С этими словами Ририки высунул из-под одеяния короткую толстую лапу с чёрными когтями и принялся что-то искать в многочисленных карманах. Наконец Ририки извлёк на свет бронзовый ключ и вставил его в замочную скважину, повернув до щелчка. Дверь медленно распахнулась, и мы прошли внутрь.

В круглой комнате на вершине башни было не слишком много места, зато потолок едва виднелся в вышине. Вдоль стен тянулись долговязые книжные полки, а мебель: стол, заваленный исписанным пергаментом, стулья возле него и все остальное – казалась искажённой, ножки были чересчур длинными, столешницы – крохотными. Сложно было представить существо, способное вскарабкаться на столь высокий стул и удобно на нём устроиться. Однако долго мне представлять не пришлось. Я наконец увидела того, кто, судя по всему, являлся господином Икьягом.